по образу и подобию Каймановых островов: льготные условия для смешанных предприятий, регулируемая гибкость, строгая конфиденциальность, отсутствие налогов, до 10 процентов навару на вклады.
— Это двести миллионов, — быстренько подсчитала Скотто.
— Ну вот что, — решил я подлить масла в огонь, — если бы я был на вашем месте, то постарался бы выяснить наверняка, что он все же намеревается предпринять.
Банзер в раздумье покачал головой и обратился к Крауссу:
— Том! Что скажете?
— По-моему, нам стоит еще немного поиграть с Рабиноу.
— Гэбби! Ваше слово.
— Не верю я ему. Я все думаю, что здесь объявилось первым — курица или яйцо?
— На этот вопрос человечество ждет ответа уже целую вечность, — пошутил Банзер. — Рабиноу заявляет, что Кастро обратился к нему из-за незабвенного чувства благодарности. Но это же, ребята, на дураков рассчитано. Всегда есть обходные пути, чтобы докопаться до сути.
— Что, Рабиноу сам положил глаз на эти деньги и самолично затеял всю операцию? — предположил Краусс.
Скотто энергичным кивком подтвердила его слова.
— Да какая тут разница, черт побери, — не согласился я, раздосадованный тем, что моя версия не прошла. — Вы забываете о том, что заварилась вся эта каша в Москве и там же она сварится. Но для этого вы не должны задерживать контейнер — пусть себе плывет.
— Чего это ради? Потому что так лучше для вашего писания? — возразила Скотто.
— Лучше для моей страны, в которой коррупция цветет и пахнет. Если преступные синдикаты получат доступ к контролю за нашей системой распределения, то коррупции конца не будет.
— А заполучить два миллиардика баксов для вашей страны тоже лучше? Как считаете, Катков? — подковырнула Скотто.
— Что вы этим хотите сказать?
— Да ничего особенного. Просто нельзя упускать из виду, что ему, возможно, удалось охмурить вас.
— Кому это ему?
— Вашему вновь обретенному соотечественнику.
— Рабиноу, что ли? Вы меня в чем-то обвиняете?
— Да нет, ни в чем, просто интересно, не стали ли и вы жертвой тех же самых ложных побуждений? Не впервой видеть, как лица, придерживающиеся строгих этических норм, сбиваются с правильного курса. Кругом столько грязи, и проще простого внушить себе, что цель оправдывает средства.
— Поскольку мы заговорили о незапятнанности мотивов, агент Скотто, то скажите, почему вы снова взялись за оперативную работу? Из-за гибели своего друга Вудраффа или же из-за того, что хотите лично изловить виновных и передать их в руки правосудия?
Скотто так взвилась. Я угодил в самую болевую точку, куда, собственно, и целился. Даже Банзер напрягся, ожидая, что она скажет в ответ.
— А ведь это удар ниже пояса, Катков, — выдавила она наконец сквозь зубы.
— Как вы, американцы, любите говорить, все зависит от места. Русские, может, и не нажимали бы на курок, но снова повторяю: вся эта заварушка началась в Москве и…
— А если вы ошибаетесь? Тогда два миллиарда долларов уплывут у нас из рук и…
— Да не ошибаюсь я.
— Легко говорить, да…
— Полегче, полегче, — вмешался Банзер. Лицо его приняло странное выражение, будто ему в голову пришла неожиданная мысль. Вы оба следили за этим контейнером на протяжении полторы тысячи миль, верно?
Скотто что-то буркнула в ответ, а я согласно кивнул.
— А хоть кто-нибудь из вас заглянул в него?
Наши головы отрицательно мотнулись.
— Стало быть, никто из вас эти два миллиарда не видел?
У меня внутри все неприятно сжалось, думаю, Скотто испытала то же самое, такой у нее был вид.
— Катков поднял спорный вопрос, когда трейлеры с контейнерами для отвода глаз уже разъехались. Наш контейнер не досматривался. А что скажете насчет остальных?
— Два контейнера оказались пустыми. Их поставили около складов под загрузку. Что же касается третьего, то его след мы потеряли.
— Ну вот что, — заключил Краусс в своей язвительной манере. — Мы тут без толку спорим по поводу того, отпускать контейнер с деньгами или же задержать его, а сами знаем лишь то, что он, может, набит всякой дрянью.
Скотто с мрачным видом согласно кивнула. Банзер поежился от дурного предчувствия. Я же допил кока-колу, чтобы избавиться от комка горечи, застрявшего в горле.
34
После полудня Банзер, Скотто и Краусс сели за документы для таможни — они хотели получить разрешение на досмотр контейнера № 95824. Я же отправился к себе в комнату, чтобы записать накопившийся материал. Я вынул из поцарапанного и облезлого кейса пишущую машинку, и вскоре из каретки стали вылетать лист за листом, на которых я записывал все, что произошло с нами после Арлингтона.
Когда стемнело, мы вчетвером уселись в арендованный Банзером «седан» и через мост помчались на остров Додж. Несколько круизных теплоходов уже были готовы к отплытию. Морские пассажирские вокзалы, залитые ярким электрическим светом, гудели от голосов отплывающих пассажиров и празднично одетых провожающих. Банзер поставил машину перед зданием таможни.
Едва мы показались в коридоре, инспектор Агюилер выскочил из своего закутка и поспешил нам навстречу. Точный и быстрый в работе, несмотря на свой почтенный возраст, он легко вписался бы в любой бюрократический коллектив в Москве. К тому же речь шла о пресечении отмывания такой крупной суммы «грязных» денег, самой крупной в истории, и ему, естественно, хотелось стать участником операции, самому взглянуть на деньги и пощупать их. Бегло ознакомившись с документами, предъявленными Банзером, он сел за компьютер.
— Причал 32, ряд 21, — объявил он, пошевелив усами, и повел нас к выходу.
Тот самый сержант, который задержал меня и Скот-то, усадил нас в серый служебный микроавтобус, и мы покатили по портовому бульвару в самый дальний конец пристани, где стояли на якоре грузовые суда. Портальные краны уже не работали, рабочий день закончился, портовые грузчики разошлись по домам, огромный пирс был безлюден и постепенно отступал в сплошную тьму.
Сторож у ворот пирса, узнав Агюилера, поприветствовал его и пропустил микроавтобус в запретную зону. Машина проехала по грузовому причалу и свернула в боковой проезд между рядами контейнеров, приготовленных к погрузке на теплоход, направляющийся в Гавану. Проехав по проезду и сделав несколько поворотов, мы остановились где-то в гуще лабиринта контейнеров из гофрированного металла.
Прямо перед собой из окна машины я увидел контейнер № 95824. Сердце у меня екнуло и учащенно забилось. Агюилер отодвинул раздвижную дверь, и мы вшестером вышли из микроавтобуса, с любопытством оглядываясь вокруг. Кругом стояла напряженная тишина. В воздухе остро чувствовался едкий запах фенола. Мы столпились у задней двери грязного и запыленного контейнера.
Агюилер кивком дал команду начинать.
Сержант взломал таможенные печати и вставил отмычку в прорезь висячего замка на засовах
