приглашение?

Она сердито вздохнула.

— Я направлю его диппочтой в наше посольство. С кем из иммиграционных чиновников вы разговаривали?

Глядя на визитку перед собой, я продиктовал Скотто фамилию этого сотрудника, после чего стал соображать, как оформить себе заграничный паспорт.

За последние 80 лет все советские граждане обязаны были иметь при себе внутренний паспорт, в котором, помимо прочих записей, имеются и две важнейшие: штамп о прописке, что, по существу, запрещает гражданину жить там, где захочет, и пресловутая графа «национальность», позволяющая дискриминировать всех людей неславянского происхождения при найме на работу или при поступлении в учебное заведение.

Декларируя свободу личности, власти вынуждены были объявить, что существующий внутренний паспорт не соответствует конституции страны и будет в неопределенные времена заменен пластиковым удостоверением личности без этих дискриминационных пунктов.

С внутренним паспортом за границу не уедешь. Требуется выездная виза. Появилось даже особое слово «отказники», означающее граждан, в первую очередь евреев, кому отказано в визе. Сторонники реформ объявили такие порядки тоже противозаконными, справедливо утверждая, что достаточно иметь только заграничный паспорт, без всяких выездных виз.

Однако Министерство иностранных дел, по горло заваленное заявлениями о выдаче загранпаспортов, оформляло их не меньше месяца, если не больше. Целые дни я простаивал в очередях, заполнял всякие форменные бланки, преодолевал козни злонамеренных, мелочных чиновников. От их прихоти зависело многое в судьбах тех, кто собирался выехать за рубеж. Они могли поиздеваться над ними, задержать выдачу паспорта, а то и вовсе не принять заявление.

Вечера я проводил у Юрия дома, наводя порядок в его библиотеке и думая о Вере. Меня так и подмывало позвонить ей, но я останавливал себя. Безусловно, она знает, как мне сейчас несладко, неуютно, тем не менее мой бипер молчит, она не пытается связаться с Юрием. Со своей стороны, Юрий обмолвился, что, поскольку Веру не интересует, как я живу-поживаю, и поскольку вскоре я уеду из Москвы, продолжительная разлука все расставит по своим местам.

Прошла месячная бумажная морока, подходила моя очередь в ОВИРе, где выдавали паспорта. В мечтах я уже видел себя в Вашингтоне — в апреле там вовсю пригревает солнышко, не то что в Москве, где еще холодно. Паспортистка с сумрачным серым лицом заставила меня испытать несколько тревожных минут, заинтересовавшись моей пропиской.

— У вас временная прописка?

Что это? Обычный рутинный вопрос? Наряду с моим еврейским происхождением его обычно использовали кагэбэшники, чтобы превратить мою жизнь в кошмар. А теперь эта тупоголовая паспортистка решила меня осадить и унизить. Поэтому я взял себя в руки и как можно спокойнее произнес:

— Ну разумеется, временная. С минуту-другую она размышляла, заставляя меня смущенно поеживаться, затем равнодушно кивнула и взялась за машинку. Заполнив форменный бланк, она приклеила к нему мою фотографию и шлепнула гербовую печать. Каждое ее замедленное движение превращало в пытку обычный канцелярский процесс. Наконец она сложила паспортный бланк пополам и протянула его мне с самодовольной улыбкой дурочки.

Взяв паспорт, я не поверил своим глазам. Вместо российского трехцветного флага на обложке красовались тисненые золотом серп и молот, сияли буквы СССР и надпись: «Союз Советских Социалистических Республик».

— Господи, у нас же больше нет ни Советов, ни социализма! — вырвалось у меня.

— И чем тут гордиться? — огрызнулась паспортистка. — Мы будем выдавать эти паспорта, пока теперешние власти не придумают новый герб. Если они и дальше будут тянуть резину, может, вообще не станут изменять его. — Она громко заржала, радуясь собственной шутке. — Могу забрать паспорт обратно, ежели такой он вам не ндравится.

Я выдавил на лице улыбку, с трудом удержавшись, чтобы не сказать: «Сиди, не квакай», и прямехонько взял курс на посольство Соединенных Штатов, благо, для этого нужно было проехать несколько остановок на метро.

Иммиграционный чиновник, уже получивший письмо от Скотто, любезно вызвался ускорить процедуру оформления визы, и я получил ее в конце того же дня вместе с копией письма от Скотто. Вечером следующего дня Юрий отвез меня в аэропорт — вместе с чемоданом, пишущей машинкой и несколькими сумками багажа. У меня мелькнула мысль, что его бескорыстное великодушие имеет некую связь с желанием поскорее освободить от меня свою тесную квартирку, а не только помахать рукой на прощание.

Вскоре после полуночи самолет Аэрофлота, взлетев в разбушевавшуюся метель, унес с собой в поднебесье и мою грешную душу. На земле остались мордовороты в узких пальто, мордовороты в темных очках «Рей-Бан» и других одеждах. Я не был теперь ни одиноким, ни безработным. В эту минуту я чувствовал невероятную свободу, не отягощенную никакими заботами. Я чувствовал это впервые в жизни. Запах свободы.

Реактивный аэролайнер, держа курс строго на запад, пролетая над Балтийским морем, южной оконечностью Швеции, над Северным морем и Великобританией, ненадолго остановился в аэропорту «Шенон» в Ирландии, затем продолжил свой путь над бурными водами Северной Атлантики. С момента вылета из Москвы прошло 15 часов. И наконец под крылом появился пригородный Вашингтон — аккуратно вспаханные поля, широкие дороги, покрытые… недавно выпавшим снежком.

Снег? Да быть того не может! Не веря глазам, я прижался носом к иллюминатору. Да, это снег, насколько я понимаю. Казалось, зима так и следует за мной по пятам. Какое тут цветение черешни, о чем я наслышан предостаточно! Вскоре по внутреннему радиодинамику пилот объяснил, что штат Вирджиния свыше недели находится под воздействием небывалого фронта холодного воздуха из Канады, превратившего обильные апрельские дожди в мокрый снег.

Самолет заложил крутой вираж, в кабину ворвался яркий свет холодного утра, под левым крылом показались перекрестные взлетно-посадочные полосы и пробежечные дорожки международного аэропорта имени Даллеса. В путеводителе я прочел, что так его назвали в честь Джона Фостера Даллеса, который был государственным секретарем США в 50-х годах. Разумеется, там ничего не говорилось о том, что его политика, основанная на постулатах «холодной войны», привела Америку к войне во Вьетнаме со всеми ее катастрофическими последствиями. Впрочем, таким же уважением у себя в стране пользовался его советский контрпартнер во внешней политике, столь же повинный в нашем военном вмешательстве во внутренние дела Афганистана, имевшем такие же последствия.

Снежные хлопья хлестали по крыльям авиалайнера, когда он коснулся земли и покатил к зданию аэропорта. Я уже шагал с места стоянки самолета, разминая затекшие ноги, как громкий женский голос на русском языке объявил по радио: «Прибывшего пассажира Николая Каткова просят пройти к иммиграционной стойке номер шесть. Пассажир Катков, к стойке номер шесть, пожалуйста».

Я вошел в ярко освещенный терминал, где заметил табличку с надписью: «ДЕПАРТАМЕНТ ИММИГРАЦИИ И НАТУРАЛИЗАЦИИ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ». Другая табличка предупреждала, что курение запрещено. Ко всем пяти стойкам иммиграционной службы извивалась змейкой длинная очередь усталых пассажиром. У шестой стойки никого не было. За ней стоял чиновник в форме. Уж не меня ли он ждет как важную персону? Если так, это наверняка Скотто постаралась открыть передо мной «зеленую улицу».

— Мистер Катков? — Приземистый молодой человек поспешил мне навстречу с дружеской улыбкой на лице. — Добро пожаловать в Соединенные Штаты.

— Благодарю вас. Я здесь впервые.

— Да-да. Нам это известно. К вам несколько вопросов. — Проверив мой паспорт и наличие въездной визы, он спросил: — Вы свободный журналист?

— Да, — развязно бросил я, как бы обретая второе дыхание. — Я работаю над очерком.

— Понимаю, но работы в конкретной газете у вас вроде нет, так ведь?

Что-то в его тоне заставило меня насторожиться.

— Я не работаю на какую-то одну газету, если вас это интересует.