занавес надувательства. Да, да! Сострадание — это надувательство!

— Кажется, мы знаем, — возразил Рой Бейти. — Сострадание возникло…

— Но подумайте вот над чем, — продолжал Бастер Дружби. — Спросите себя: что главное в Сострадании, что оно дает? Если верить последователям данного течения, оно способно слить…

— Вот она, та эмпатия, которой обладают только люди! — произнесла Ирмград.

— …мужчин и женщин по всей Солнечной Системе в одну чувственную единицу. Единицу, которая, однако, поддается влиянию телепатического голоса так называемого Сострадающего. Заметьте, политический деятель с амбициями, этакий новоявленный Гитлер мог бы…

— Нет, это все эмпатия, — с жаром сказала Ирмград.

Сжав кулаки, она вошла в кухню и остановилась рядом с Исидором.

— Разве это не доказательство, что люди способны на то, чего нам не дано? Потому что, не испытав этого слияния, мы должны верить вам на слово? Как там поживает паук?

Она наклонилась, заглядывая через плечо Прис. Та отрезала еще одну ногу.

— Теперь осталось четыре, — показала она.

Кончиком ножниц она подтолкнула паука.

— Не хочет. А он еще мог бы двигаться?

В дверях появился Рой Бейти. Он глубоко дышал, на его лице светилось удовлетворение.

— Готово. Бастер наконец произнес это громко и ясно. И его слышал почти каждый человек в системе. Сострадание — надувательство. Все эти эмпатические сеансы — обман.

Он подошел к столу, с любопытством глядя на паука.

— Он не хочет ползти, — удивилась Ирмград.

— Я его заставлю.

Рой Бейти вытащил спички, зажег одну и поднес пламя к пауку, все ближе и ближе, пока покалеченное существо не поползло в сторону.

— Я была права, — сказала Ирмград удовлетворенно. — Онможет ходить и на четырех ногах.

Она выжидающе посмотрела на Исидора.

— Что случилось?

Она тронула его за локоть.

— Вы ничего не потеряли? Мы заплатим за паука по… как это называется? По каталогу Сидни. Не смотрите так мрачно. Может, вы расстроились из-за передачи? Из-за этого расследования? Ну, отвечайте же!

Она энергично подтолкнула Исидора.

— Он расстроился, — сказала Прис, — потому что у него тоже есть генератор эмпатии. Он стоит в другой комнате. Ведь ты пользуешься им, Джон Р.?

— Конечно, пользуется, — ответил за Исидора Рой Бейти. — Все они пользуются или пользовались им. Возможно, теперь они задумаются, стоит ли это делать.

— Я не верю, что эта передача станет концом культа Сострадания, — заявила Прис. — Но в данную минуту многим из людей совсем не весело. Мы ждали этого разоблачения многие месяцы, — обратилась она к Исидору. — Мы знали, что Бастер когда-нибудь разыграет козырную карту.

Она замолчала, а потом добавила:

— А почему бы и нет? Ведь Бастер — один из нас.

— Андроид, — пояснила Ирмград. — И об этом не знает ни один человек.

Прис отрезала ножницами еще одну ногу пауку. Неожиданно Исидор оттолкнул ее в сторону и осторожно взял покалеченное насекомое, отнес к раковине, погрузил в воду. Вместе с пауком Исидор утопил и все свои надежды.

— Он действительно расстроен, — сказала Ирмград. — Отчего вы так смотрите? Отчего вы молчите, Джон Р.?

Она повернулась к Прис и мужу.

— Нет, когда он просто так стоит рядом с раковиной и молчит, меня это выводит из себя. Он не сказал ни слова с того момента, когда включил телевизор.

— Дело не в телевизоре, — пояснила Прис, — а в пауке. Не так ли, Исидор? Ничего, пусть преодолевает депрессию.

Ирмград направилась в гостиную, чтобы выключить телевизор.

Рассматривая Исидора с любопытством, Рой заметил:

— Все позади, Ис. Я имею в виду — для Сострадания. — Пальцами он выудил из раковины мертвого паука. — Возможно, это был последний живой паук на Земле.

Он задумался.

— Если это так, значит, и для пауков все кончено.

— Я плохо себя чувствую, — прошептал Исидор.

Он достал из кухонного шкафа чашку и некоторое время стоял, держа ее в руке. Потом он обратился к Рою Бейти:

— Значит, небо позади Сострадающего не настоящее, а нарисованное?

— Ты видел на экране кадры. Увеличенные, — сказал Рой Бейти. — Там видны мазки краски.

— Сострадание не погибло, — не унимался Исидор.

С тремя андроидами было что-то не так, их что-то мучило. «Паук, — подумал Исидор. — Возможно, как сказал Рой Бейти, это был последний паук на Земле. Теперь его больше нет, как нет и Сострадающего. Пыль и мусор покроют всю землю».

Он отчетливо слышал, как приближается мусоризация, конечное искажение всех форм, отсутствие порядка, и ему предстояло сдаться им. Искажение подступало, а он все стоял, держа в руке фарфоровую чашку. Кухонные шкафы заскрипели и пошли трещинами, он почувствовал, как подался под ногами пол.

Он протянул руку и ткнул стену.

С трухлявой поверхности стены на пол посыпались мелкие обломки серой штукатурки, словно радиоактивная пыль, падающая с неба на землю. Он сел за стол, и ножки стула, как поникшие стебли, подкосились.

Исидор вскочил и попытался выправить ножки стула, но тот рассыпался в его руках, и по полу покатились шурупы и крепления. Он увидел, что поставленная на стол чашка треснула, покрылась паутиной микротрещин, а потом от ее стенки отскочил кусочек, обнажая грубую неглазурованную поверхность.

— Что он делает? — донесся издалека голос Ирмград Бейти. — Он же разрушает все вокруг! Исидор, стойте!

— Это не я, — ответил он.

Нетвердыми шагами вышел в гостиную, чтобы остаться одному. Остановился у сломанной кушетки и уставился на желтую стену в темных пятнах от когда-то раздавленных на ней клопов и пауков.

Он снова вспомнил о мертвом четырехногом пауке. «Все пришло в негодность. — Ему это было ясно. — Все начало разрушаться очень давно, и теперь упадка не остановить. Мертвый паук победил».

В провалах, образовавшихся из-за просевшего пола, показались части тел мертвых животных: голова вороны, мумифицированные руки, которые, вероятно, когда-то были лапами обезьяны. Неподалеку стоял ослик, внешне словно живой. Он еще не начал разлагаться. Исидор направился в ту сторону, ощущая, как хрустят под ногами хрупкие, будто высохшие кости мертвых животных. Не успел он добраться до ослика — любимого им животного, — как иссине-черный ворон слетел откуда-то сверху, устроившись прямо на носу беззащитного ослика.

— Не надо! — громко крикнул Исидор, но ворон быстро выклевал ослику глаза.

«Опять, — думал Исидор. — И это снова произошло со мной. Я еще долго не выберусь отсюда, как в прошлый раз. Это всегда бывает долго, потому что здесь, внизу, ничего не меняется и даже не разлагается».

Зашелестел пересохшей кучей костей ветер, и кости стали рассыпаться. «Даже ветер способен разрушить их, — подумал он. — Наступил этап, предшествующий концу времени. Если бы я только знал, как отсюда выбраться…»

Подняв голову, он увидел, что схватиться ему не за что.

«Сострадающий, — громко крикнул он, — где ты? Это мертвый мир, и я снова здесь, но на этот раз