Ваг задал вопрос:

— Мистер Гарден, когда вы впервые ощутили, что мир вокруг вас как бы не совсем реален?

— Так было сколько себя помню.

— А ваша реакция?

— Депрессия. Принял тысячи таблеток амитриптилина, а эффект был временный.

— Вы знаете, кто я? — спросил ваг.

— Посмотрим, — стал размышлять Пит. В памяти всплыло имя: доктор Фелпс. — Доктор Юджин Фелпс, — с надеждой, произнес он.

— Почти правильно, мистер Гарден. Я — доктор Ю.Р. Филипсон. А как вам удалось ко мне попасть?

Пит переспросил:

— Как мне удалось к вам попасть? — Ответ напрашивался сам собой. — Потому что вы — там. Или, скорее, — здесь.

— Высуньте язык.

— Зачем?

— Чтобы проявить неуважение.

Пит высунул язык:

— А-а-а-а!

— Дальнейшие комментарии излишни, вопрос ясен. Сколько раз вы покушались на самоубийство?

— Четыре. Впервые — в двадцать. Во второй раз — в сорок. В третий…

— Не продолжайте. Насколько близки вы были к его осуществлению?

— Очень близок. Особенно в последний раз.

— Что вас остановило?

— Некая сила, помощней меня самого.

— Забавно, — хихикнул ваг.

— Я имею в виду свою жену. Ее звали Бетти. Бетти Джо. Мы встретились в магазине редких грампластинок Джо Шиллинга. Ее груди напоминали твердые спелые дыни. Или ее звали Мэри Энн?

— Нет, ее не звали Мэри Энн, — уточнил доктор Ю.Р. Филипсон, — потому что сейчас вы говорите о восемнадцатилетней дочери Пэт и Аллена Мак-Клейнов, а она никогда не была вашей женой. Моя квалификация не позволяет мне обрисовывать ее груди. Или груди ее матери. Во всяком случае, вы едва с ней знакомы; все, что вам о ней известно, — это что она обожает слушать Натса Каца, которого вы не выносите. Вы и она не имеете ничего общего.

— Врешь, сукин сын!

— О, нет. Не вру. Я вижу реальность, а именно этого вам не удается сделать. Вот почему вы здесь. Вы вовлечены в запутанную, огромных размеров, иллюзорную систему. Вы и половина ваших друзей. Хотите из ее вырваться?

— Нет. То есть, да. Да или нет: какое имеет значение? — У Пита заболел живот. — Я могу уйти? Кажется, я растратил все свои деньги.

Bar-доктор ответил:

— Когда вы уезжали, у вас было двадцать пять долларов.

— Ну, так лучше бы они у меня остались.

— Для поднятия престижа своей профессиональной этики скажу, что вы их мне уже заплатили.

— Тогда верните.

Ваг вздохнул:

— Это патовая ситуация. Думаю, мне придется принимать решение за нас обоих. Может ли помощь, которую я вам еще окажу, стоить двадцать пять долларов? Это зависит от вашего желания. Вы находитесь во все незаметнее подкрадывающейся к вам затруднительной ситуации. Она, вероятно, убьет вас, как убила мистера Лакмена. Будьте особенно внимательны к своей беременной жене — здесь она мучительно ранима.

— Буду. Буду.

Доктор Ю.Р. Филипсон продолжал:

— Самая лучшая ваша ставка, Гарден, — это смириться с силами эпохи. Право слово, слаба надежда на то, что вам удастся многого достичь; вы — одиноки и, в определенных отношениях, правильно оцениваете ситуацию. Но вы бессильны физически. К кому обратитесь? К И.Б. Блэку? Мистеру Готорну? Можно было бы. Они могли бы вам помочь. А могут и не помочь. Особенно в части провала в вашей памяти.

— Да. Провала в моей памяти. Как с ним быть?

— Вы прекрасно воссоздали его с помощью рашморов. Поэтому не стоит волноваться.

— Но убил ли я Лакмена?

— Ха-ха, — произнес ваг. — Думаете, я вам скажу? Вы — не в своем уме?

— Может быть. Может быть, я — наивный. — Питу стало хуже, так плохо, что дальше он терпеть не мог. — Где мужской туалет? Или, сказал бы я, человеческий туалет? — Он огляделся вокруг. Все цвета — не те, а когда попытался пройтись, почувствовал невесомость или, скорее, большую легкость.

Он подумал: я — на Титане.

— Вторая дверь налево, — подсказал ваг-доктор.

— Спасибо. — И Пит осторожно пошел, пытаясь не взлететь и не оторваться от выкрашенных белой краской стен. — Послушай, — приостановившись, сказал он. — А Кэрол? Бросаю Патрисию — ничто, кроме матери моего ребенка, значения не имеет.

— Вы сказали, ничто значения не имеет, — заметил Ю.Р. Филипсон. — Шутка, и неудачная. Я всего лишь объясняю состояние вашего ума. «На самом деле вещи — редко такие, какими кажутся; снятое молоко прячется под маской сливок». Великолепное изречение земного юмориста У.С. Гилберта. Желаю вам удачи и предлагаю посоветоваться с И.Б. Блэком; он — надежный. Можете мне верить. В Готорне я не уверен, — вслед Питу громко говорил ваг. — И так закройте за собой дверь ванной, чтобы я ничего не слышал. Отвратительно, когда землян тошнит.

Пит закрыл дверь. Как отсюда выбраться? Надо бежать. Но, прежде всего, как я попал на Титан?

Сколько времени провел? Дней… Быть может, недель.

Надо возвращаться домой к Кэрол. Господи! А что, если они ее уже убили, как Лакмена?

Они? Кто?

Он не знал. Ему объяснили… или не объяснили? Он действительно взял с собой сто пятьдесят долларов? Возможно. Знать должен был он — не они.

Высоко расположенное окно ванной. Он подвинул огромный металлический барабан с туалетной бумагой, стал на него, и ему удалось дотянуться до окна. Наглухо закрыто, наглухо закрашено. Он забарабанил кулаками по деревянной раме.

Окно, скрипя, приоткрылось.

Достаточно. Поджавшись, Пит пролез. Тьма, титанянская ночь… Он свалился вниз и падал, слыша производимый им же свист, какой производят птичьи крылья или, скорее, крылья жука, имеющие большую