Ночь выдалась неудачной, и при попытке сесть за штурвал, чтобы добраться домой, он здорово поцапался с аэромобилем.

— Мистер Гарден, в таком состоянии управлять вам нельзя. Пожалуйста, включите автоматику и устраивайтесь на заднем сиденье.

Пит Гарден сел за штурвал и, насколько мог, четко произнес:

— Слушай, управлять я могу. Из-за лишнего глотка поднимать шум! Перестань валять дурака! — Он стукнул кулаком по кнопке стартера, но безрезультатно. — Заводись, черт бы тебя побрал!

Из автоматического устройства прозвучало: Вы не вставили ключ.

— Ладно, — почувствовав себя униженным, сказал он. Может быть, аэромобиль прав. Неохотно вставил ключ. Двигатель завелся, но рычаги управления все равно бездействовали. Он знал, что под капотом двигателя вмонтирован рашмор — спорить было бесполезно. — Хорошо, я позволю тебе управлять, — заявил он с самым достойным видом, какой мог себе придать. — Если так жаждешь. Ты, я надеюсь, справишься, как всегда, когда я… неважно себя чувствую.

Пока аэромобиль, сверкая сигнальными огнями, взлетал с мостовой и поднимался в ночное небо, Пит вполз на заднее сиденье и улегся на него. Боже, как ему было плохо! Голова раскалывалась.

Мысли, как обычно, вернулись к Игре.

Почему она прошла так плохо? Из-за Сильвануса Энгста. Этого клоуна, его зятя — вернее, бывшего зятя. Ладно, сказал себе Пит, следует запомнить: я больше не женат на Фрее. Я и Фрея проиграли, наш брак распался, и мы начинаем сначала, причем Фрея — замужем за Клемом Гейнсом, а я ни на ком не женат, потому что мне не удалось завернуть тройку. Завтра я заверну тройку. А когда заверну, им придется привезти мне жену — в группе я их всех использовал.

В поисках пункта назначения его аэромобиль гудел над покинутой средней частью Калифорнии — необитаемыми пространствами оставленных городов.

— Два пятнадцать, миссис Гейне.

Ей захотелось узнать, сколько на этот момент жителей на Земле. Миллион? Два миллиона? Сколько групп, играющих в Игру? Наверняка не больше нескольких сотен тысяч. И каждое мгновение происходит несчастный случай со смертельным исходом, и на одного человека население неумолимо уменьшается.

Она механически нащупала в бардачке аккуратно завернутую полоску так называемой кроличьей бумаги. Найдя полоску — старую, не новую, — развернула ее, положила в рот и надкусила.

В ярком свете верхнего фонаря аэромобиля Фрея рассмотрела полоску кроличьей бумаги. Еще один умерший кролик, думала она, вспоминая былые дни, еще до ее рождения, когда по сомнительной причине кролику предстояло умереть. При свете фонаря бумага оказалась белой, а не зеленой. Она не была беременна. Скомкав полоску, она бросила ее в мусоросжигательный лоток, и полоска мгновенно превратилась в пепел. К черту, горестно подумала она. А чего я ожидала?

Аэромобиль покинул стоянку и направился к ней домой, в Лос-Анджелес.

Слишком рано, чтобы говорить о ее удаче с Клемом, поняла она. Очевидно. Это ее обрадовало. Еще неделя-другая, и еще какое-то время.

Бедный Пит, думала она. Даже не завернул тройку, действительно проигрался в пух. Не нагрянуть ли в его приют в графстве Марин? Посмотреть, не там ли он? Он такой измочаленный, такой непредсказуемый. А этой ночью был неприятно ожесточен. Однако нет ни закона, ни правила, запрещающего нам встречаться вне Игры. Но зачем? Нет нам удачи, поняла она, Питу и мне. Несмотря на чувства, испытываемые друг к другу.

Вдруг в аэромобиле заговорило радио; она услыхала позывные группы в Онтарио, Канада, вещавшей на всех частотах:

— Говорит Пиер Бук Хавел, — экзальтированно верещал мужской голос. — Сегодня в десять часов вечера по местному времени нас посетила удача. Женщина из нашей группы, миссис Дон Палмер, надкусила кроличью бумагу, даже не надеясь, что что-то получится, и…

Фрея выключила радио.

Добравшись до своей неосвещенной необитаемой квартиры в Сан-Рафаэле, Пит Гарден сразу же направился в ванную поискать в аптечке лекарство. Он знал, что иначе не уснет. Так у него повелось с давних пор. Снузекс? Теперь снузекса требовалось три таблетки по 25 мг, чтобы они на него подействовали — слишком долго и слишком большими дозами он его потреблял. Подумал: нужно что-нибудь покрепче. Всегда помогает фенобарбитал, но на следующий день от него угнетенное состояние. Гидробромид скополамина — можно и его попробовать.

Или, подумал он, взять еще более сильнодействующее. Эфитал.

Три дозы, прикинул он, и я больше не встану. В таких непрочных капсулах. Вот… Размышляя, он ссыпал капсулы в ладонь. Никто меня не побеспокоит, никто не вмешается…

Аптечка сказала:

— Ввиду вашего состояния, мистер Гарден, связываюсь с доктором Мэйси из Солт-Лейк-Сити.

— Никакого состояния, — сказал Пит. И быстро наполнил капсулами бутылочку. — Видишь? — Он продолжал: — То было мгновенье, проявление слабости. — Вот он и оправдывается перед рашмором аптечки — чудовищно. — Договорились? — с надеждой спросил он.

Щелчок. Аптечка захлопнулась.

Пит облегченно вздохнул.

Зазвенел дверной звонок. Что там еще? — недоумевал он, идя по отдающей легким запахом плесени квартире, прикидывая, на каком бы снотворном остановиться, чтобы не взбудоражить рашмор. Открыл дверь.

На пороге стояла русоволосая Фрея, его бывшая жена.

— Привет, — сухо сказала она и проплыла в квартиру — такая хладнокровная, будто ничего не было в том, что она, будучи супругой Клема Гейнса, заявилась к Питу. — Что у тебя в кулаке?

— Семь таблеток снузекса.

— Я дам тебе лучшее средство. Оно непрямого действия. — Фрея покопалась в своем кожаном кошельке, стилизованном под сумку почтальона. — Новинка, новое средство, делают в Нью-Джерси, на тамошней автоматической фармацевтической фабрике «Нердувель». — Сказав это, она засмеялась.

— Ха-ха, — не удивившись, ответил Пит. Барахло. Не помогает. — Из-за этого ты и пришла?

Будучи в течение трех месяцев его женой, его партнершей по блефу, она, конечно, знала о его хронической бессоннице.

— Я с похмелья. И этой ночью проиграл Ремингтону свой Беркли. Как тебе известно. Поэтому сейчас мне не до шуток.

— В Таком случае свари мне кофе. — Фрея сняла отороченную мехом куртку и положила на стул. — Или разреши сварить самой, — сочувственным голосом произнесла она. — Ты и вправду плохо выглядишь.