– И как любить...

Его глаза угрожающе сузились, на скулах заиграли желваки, он судорожно сжимал кулаки.

– Уильям всегда был падок на дешевку, – сказал он. – Являлся легкой добычей любой юбки на улицах и задворках. Любовь!.. – прорычал он. – Животные инстинкты. И не смейте называть высоким чувством то, что было между вами и Уильямом. Я все знаю о вас, Сара Тэва. Вы первостатейная шлюха и вцепились в Уильяма, как только стала тускнеть ваша притягательность. У меня не было ни капли сочувствия, ни к брату, ни к вам. Уильям никогда пальцем не пошевелил, чтобы заработать хотя бы одно су. Но я хорошо знаю, как зарабатывали деньги вы, чтобы содержать его.

Он угрожающе навис над ней; нервы Франчески были на пределе. Спокойнее, спокойнее. Сара бы посмеялась над ним. Нельзя допустить, чтобы он добился своего. Он знает так много, слишком много; знает то, чего не знает она, и сейчас явно наступило время для признания.

Но она не могла заставить себя признаться. Слишком многое было поставлено на карту, а главное – нужно выяснить, что Кольм мог передать Саре.

Их взгляды скрестились, и Франческа увидела в ледяной глубине глаз Миэра мстительную ярость. Миэр добьется своего, в панике подумала она. Ни перед чем не остановится.

Что особо ценного могла иметь танцовщица, ведущая беспорядочную жизнь? Чем с такой настойчивостью пытался завладеть Миэр?

– Милорд не терял времени, – пробормотала Франческа, пытаясь оттянуть развязку. Ей необходимо узнать то, что известно ему. – Я не представляю, о чем вы говорите. Моя репутация безупречна, мои танцы – выражение священного экстаза.

Да, это его задело. Ход был выбран верный – утверждать, что все, что она – Сара – когда-нибудь делала, было пристойно и безупречно.

– Священный экстаз? – Она еще и иллюзии строит, в бешенстве подумал он, а ее высокомерие вообще немыслимо. Безупречно!!! В своем ли она уме, если может так думать, а тем более говорить. – Господи, вы бесподобны. Впрочем, иначе и не могло быть, чтобы сделать такую карьеру, надо быть весьма изобретательной.

Она смотрела на него холодно, без малейшего намека на раскаяние, и он едва не утратил контроль над собой.

Она вовсе не безрассудная цыганка, как ему доносили, и его тактика давления и запугивания явно не действует на нее. Следует помнить, что она – артистка, у нее есть цель, и для ее достижения играет леди, хозяйку поместья.

Хорошая актриса просто обязана входить в роль.

И она весьма кстати забыла о Кольме.

Она – настоящий хамелеон, думал Алекс, сдерживая ярость, и гораздо умнее, чем ему докладывали. Она сохраняет хладнокровие, и ее не запугаешь.

Все в этой женщине противоречило тому, что он о ней узнал, и теперь Алекс чувствовал себя перед ней бессильным, что, разумеется, не доставляло ему удовольствия.

Единственным плюсом было то, что и ей что-то от него нужно. Его об этом предупреждали, и данным обстоятельством он решил воспользоваться.

Будь она проклята! Черт бы ее побрал! Будь она проклята.

– Да, – пробормотала она. – Я очень хороша.

Она искусна буквально во всем, подумал Алекс. Он просто недооценивал ее. Теперь он знал, как действовать дальше.

– Вы – предательница.

Она отпрянула от него, и глаза ее наполнились неподдельным ужасом. Он мог бы поклясться, что теперь она не играет.

Актриса. Лгунья. Шлюха. Нельзя забывать об этом. Он все еще чувствовал себя растерянным, утратившим над собой контроль. Все дело было в этих прекрасных чертах лица, медовой коже, едва заметном следе от его пальцев на высокой скуле... Он не мог вообразить ее исполнявшей в экстазе эротический танец, но почти чувствовал, как она тает в его объятиях.

Проклятие, проклятие, черт бы ее побрал, о чем он думает???

Она не находила слов, чтобы ответить на его наглое заявление.

Чем Сара занималась???

– Я была больна, милорд. Я не ослышалась, вы сказали...

– Да, сказал, – жестоко парировал Алекс.

Он помолчал мгновение, следя за выражением ее лица. Франческа впервые почувствовала себя загнанной в угол. Предательница...

Скажи ему все – СЕЙЧАС... Отдайся ему на милость!..

Но... Кольм... Как же она может? Нет! Ведь если Сара занималась чем-то незаконным, значит, и Кольм...

О Боже...

Отрицай все.

– Вы ошибаетесь, милорд. – Голос ее прозвучал неуверенно.

– Вас можно было бы судить за предательство. – Она покачала головой.