забывший фиаско[41] психиатра в истории с Рудаковым, грозился завести уголовное дело по факту «содействия побегу общественно опасного элемента», мучительно болела изнасилованная одержимым задница, а зловредные подчиненные, каким-то образом пронюхавшие о сем позорном инциденте, за глаза называли заместителя главврача «петухом,[42] опущенным и Зинкой-мочалкой.[43] Во вторник утром они тайком подбросили в кабинет Зиновия Михайловича дешевую губную помаду, тушь для ресниц и женские гигиенические прокладки. Дисциплина сотрудников ПНД № 3 упала ниже нулевой отметки. Теперь даже Любаня отказывалась безвозмездно бегать в магазин за «бухлом», нахально требуя половину купленного! По ночам к психиатру являлся во сне Уткин, кривлялся, дразнился и предлагал в виде компенсации за моральный ущерб «использовать по назначению» отрезанную Викину голову. Словом, мрак кромешный!

Третьего ноября тысяча девятьсот девяносто восьмого года, в начале седьмого вечера, психиатр, угрюмый и злой как медведь-шатун, запер свой рабочий кабинет, стиснув зубы прошел мимо кучки прячущих похабные улыбочки молодых врачей, охнув от жжения в заду, уселся в машину и поехал домой. «Нужно уматывать из города! – думал он. – Хоть в самую наиглухую провинцию. Здесь нормальной жизни не будет! Заклюют! Но куда податься?! На периферии не разгуляешься! Нищета полнейшая, особенно в медицинских учреждениях! И украсть-то нечего!» – Кудряшкин вспомнил показанных однажды по телевизору истощенных сумасшедших, гремящих пустыми мисками напротив владивостокской мэрии. Углубленный в тягостные размышления, он не обратил внимания на черную «девятку», неотступно следующую по пятам за «Нивой». Добравшись до гаража, Зиновий Михайлович вышел из машины, намереваясь отпереть замок, внезапно получил сильнейший удар сзади по шее и лишился чувств...

Очнувшись, психиатр обнаружил, что запихнут в тесный холодный ящик, тело скрючено, колени прижаты к подбородку, руки-ноги крепко связаны, рот заткнут кляпом, а на голове пахнущий пылью мешок. Полностью придя в сознание, он по некоторым признакам определил, что находится в багажнике машины, несущейся в неизвестном направлении. «Кто?! Почему?! Куда меня везут?!» – блохами запрыгали в мозгу истерические мысли. Но ни позвать на помощь, ни тем более освободиться Кудряшкин не мог. Неизвестные похитители потрудились на славу. Своей беспомощностью, сочетающейся с безысходным отчаянием, заместитель главного врача напоминал зародыша в утробе безответственной мамаши, собравшейся делать аборт. Неожиданно машина резко затормозила. Психиатр услышал начальственный тенорок, придирающийся к внешнему облику автомобиля. «Гаишники! – осенило Зиновия Михайловича. – Хоть бы потребовали открыть багажник! Милые, любимые, открыть багажник! Милые, любимые! Загляните в багажник! Спасите!» Однако ментов интересовало совсем другое. Что именно?! Ха! Спросите любого водителя – вам доходчиво объяснят! Получив надлежащую мзду, стражи порядка с чувством выполненного долга удалились, а машина возобновила движение.

«Конец!» – обреченно подумал психиатр и, окончательно утратив надежду на избавление, впал в полуобморочное состояние... Вторую остановку на посту ГАИ он вовсе не заметил...

Заместителя главного врача ПНД № 3 везли на расправу в багажнике его собственной «Нивы». За рулем сидел Ермолов. Рудаков ехал впереди, показывая дорогу к даче Кудряшкина, являвшейся конечной точкой намеченного маршрута. «Ниву» дважды останавливали гаишники. В первый раз они, лишь мельком взглянув в документы и не обратив внимания на вопиющее несоответствие между пожилой бородатой физиономией в правах и молодой, чисто выбритой личностью водителя, с ходу придрались к заляпанному грязью кузову, начали интересоваться давностью техосмотра и т.д. и т.п. Видимо, гаишники попались молодые, неопытные, дюже «голодные», а посему торопливые. Да и освещение на посту было паршивое. Буквально вырвав из рук Владимира триста деноминированных рублей, они радостно убрались восвояси.

– Зачем показал права? – набросился на товарища Рудаков. – Могли влететь по полной программе!

– Затмение какое-то нашло! – смущенно поник плечами Ермолов.

– Больше так не делай! – нравоучительно произнес Вадим. – Вместо прав давай баксы. Действует безотказно.

– Может, нас больше не остановят? – предположил Владимир.

– Остановят! – уверенно сказал Рудаков. – Вот увидишь! Лучше сразу приготовь деньгу!

Слова Вадима оказались пророческими. При выезде из города «Ниву» снова тормознули. К машине, предшествуемый вместительным пузом, подошел матерый мордастый тип с офицерскими погонами и плутоватой рожей закоренелого взяточника.

– Предъявите права, техпаспорт и талон на техосмотр! – потребовал он.

– Извини, начальник, – сделал глупо-виноватое лицо бывший спецназовец. – Барсетку с правами дома забыл. Торопился очень!

– А обязанности, надеюсь, помнишь? – сощурился гаишник, недвусмысленно потирая большой палец об указательный. Владимир со вздохом протянул стражу порядка стодолларовую купюру.

– Помнишь! – сыто проурчал «мордастый». – Езжай!

Благодарно улыбнувшись, Ермолов выжал газ... Дальнейшее путешествие обошлось без приключений. Больше их никто не потревожил...

Загородная резиденция господина Кудряшкина располагалась в двадцати километрах от кольцевой дороги, на окраине маленького, почти безлюдного по случаю холодной погоды дачного поселка и представляла собой каменный двухэтажный дом, обнесенный высоким глухим забором. Отперев отмычкой массивный замок на воротах, Ермолов с Рудаковым загнали обе машины во двор, выкинули из багажника скрюченного пленника, затащили в дом (снова задействовав отмычку), грубо швырнули на пол и сорвали с головы мешок.

– У-бу-бду! – подал голос психиатр, недоуменно озираясь по сторонам.

– Заглохни, козел! Не буди во мне зверя! – посоветовал Рудаков, пнув психиатра ногой в бок, и обратился к Владимиру: – Готовь «сыворотку», братан!..

Дождавшись, пока пентонал начнет действовать, Ермолов задал первый вопрос:

– Помнишь Ольгу Свиридову, погибшую в твоем дурдоме приблизительно месяц назад?

– Да, – бесстрастно ответил заместитель главного врача. – Очень хорошо помню.

– Как это случилось?!

Кудряшкин равнодушно безмолвствовал, уставившись в стену тусклыми глазами. Обозленный Ермолов хотел было прибегнуть к «традиционным методам» допроса, безотказно действовавшим на упрямых чичей, но вовремя вспомнил, что человеку, уколотому пентоналом, нужно задавать четко сформулированные