азбукой Морзе: „Кто вы?“ и „Есть ли в пределах видимости суда?“. Ответа не последовало. Самолет удалился в юго-западном направлении, затем через полчаса на несколько минут вернулся.
16 сентября в 23.04 Хартенштейн передал следующее сообщение:
«Во время буксировки четырех спасательных шлюпок в ясную погоду с вывешенным флагом Красного Креста подвергся нападению американского „либерейтора“. Сброшено пять бомб. Перевел людей на спасательные шлюпки и прекратил спасательные операции. Ушел на запад. Выполняю ремонтные работы».
В ответ я передал Хартенштейну приказ:
«
После атаки на «U-156» со всех точек зрения было бы правильным прекратить любые спасательные операции. Атака показала, что все участвующие в ней подлодки подвергаются огромному риску. К тому же опасность усугублялась наличием на их борту множества пассажиров.
В моем штабе развернулась бурная дискуссия. Некоторые офицеры вполне справедливо утверждали, что продолжение спасательных операций совершенно неоправданно. Но раз уж я начал работу, то никак не мог заставить себя ее прекратить. Поэтому я положил конец дискуссии следующими словами: «Я не могу оставить этих людей погибать в воде. Будем продолжать».
Я отдавал себе отчет в том, что буду нести личную ответственность, если какая-то из подлодок будет повреждена или потоплена в результате атаки. В одном у меня сомнений не было: благодаря сигналам SOS, переданным с «Лаконии» открытым текстом, а также сообщениям, отправленным открытым текстом на английском языке капитаном «U-156», противник точно знает о гибели судна и об опасном положении уцелевших моряков и пассажиров. На протяжении четырех суток, когда мы вели спасательные операции, враг не только не сделал ни одной попытки помочь людям, среди которых были сотни англичан и поляков, но и воспользовался их бедственным положением как удачной возможностью атаковать немецкие подводные лодки.
Ввиду бездушия, это еще самое приличное слово, какое я могу подобрать, проявленного британскими властями, я, приняв на себя полную ответственность за приказ подлодкам продолжать спасательные операции, счел возможным ограничить их опасную деятельность спасением только наших союзников – итальянцев.
17 сентября в 1.51 я отправил на подлодки следующий приказ:
«„U-506“ и „U-507“: лодки должны находиться в постоянной готовности к срочному погружению с сохранением маневренности и управляемости под водой. Переведите всех принятых на борт пассажиров на спасательные шлюпки. На борту можете оставить только итальянцев. Следуйте к точке встречи с французскими кораблями и передайте им спасенных. Опасайтесь возможных нападений противника с воздуха или с воды».
В тот же день, опасаясь, что капитаны «U-506» и «U-507» хранят, как и Хартенштейн, наивную веру во флаг с красным крестом, я отправил еще одно послание:
«Не вывешивайте флаг Красного Креста, поскольку, во-первых, это не является общепризнанной международной процедурой, а во-вторых, это, скорее всего, не обеспечит вам защиту, во всяком случае со стороны англичан».
Довольно скоро я получил подтверждение тому, что был не прав, настаивая на продолжении спасательных операций. 17 сентября в 12.22 «U-506» с 142 спасенными на борту, среди которых были женщины и дети, была атакована противником. Подводная лодка не была уничтожена только благодаря внимательности наблюдателя. Когда вокруг начали рваться глубинные бомбы, она уже находилась в 200 футах под водой.
17 сентября ни одно британское судно не пришло на помощь своим людям. Но два французских корабля, «Аннамит» и «Глуа», прибыли на условленное место и приняли на борт уцелевших с «Лаконии».
По рассказам итальянцев, когда в судно попала торпеда, англичане сначала закрыли все двери в помещения, где содержались пленные, а потом с применением оружия не давали тем, кто сумел выбраться, занять места в спасательных шлюпках. Этим объясняется тот факт, что итальянцев спаслось немного.
Когда спасенных благополучно передали на французские корабли и опаснейшая спасательная операция, продолжавшаяся несколько суток, наконец была завершена, я понял, что ни при каких обстоятельствах больше не должен подвергать субмарины и их команды риску участия в подобных мероприятиях.
На этом этапе войны на море приходилось считаться с возможностью внезапного появления авиации в любом месте и в любое время, поэтому и действовать приходилось соответственно.
В период со 2 по 12 сентября, то есть непосредственно перед гибелью «Лаконии», в журнале боевых действий командования подводного флота появилось множество записей, касающихся неожиданного появления самолетов, их атак на немецкие подводные лодки, приведших к гибели последних, во всех морских районах. Я неустанно предупреждал капитанов, что опасность нападения с воздуха вовсе не преувеличена. Но мы снова и снова убеждались, что моим офицерам было свойственно недооценивать степень опасности, основным элементом которой являлась внезапность. Почему-то многие капитаны упорно продолжали верить, что, пока самолета не видно, лодка находится в безопасности. Никто не хотел понимать, что уже в следующую минуту, когда самолет выныривал из облаков, положение лодки становилось безнадежным. На то, чтобы вахтенные на мостике спустились в помещение и лодка погрузилась, уходила минута, а за минуту самолет пролетает 4 мили. Поэтому, чтобы срочное погружение давало хотя бы минимальную надежду на спасение, атакующий самолет следует заметить не ближе чем за 4 мили. Просто скрыться под поверхностью воды еще недостаточно. Лодка должна успеть погрузиться на глубину, где она будет в безопасности при взрыве сброшенных с самолета бомб.
Сказанное означает, что жизненно важно заметить самолет еще на границе пределов видимости. Поэтому, двигаясь по поверхности, подлодка должна находиться в постоянной готовности к погружению и к тому же идти на высокой скорости, потому что чем больше скорость, тем меньше времени тратится на погружение. При следовании по поверхности на мостике должны находиться только вахтенные и никого лишнего, чтобы свести к минимуму время, необходимое людям на спуск в отсеки.
Все перечисленные условия можно выполнить только в хорошую погоду, когда небо безоблачное. Когда видимость плохая, ситуация меняется. Если же подлодка занята в спасательных операциях, невозможно следовать мерам предосторожности – при этом лодка стоит, а почти весь экипаж находится на палубе и помогает вытаскивать людей из воды. В таких обстоятельствах вопрос о срочном погружении даже не ставится, и при атаке с воздуха субмарина становится неминуемой жертвой.
Учитывая вездесущность вражеских самолетов, участие в спасательных операциях в будущем может быть смело приравнено к самоубийству. Мой приказ спасать уцелевших, только если подлодка не подвергается опасности, стал невыполнимым, и случай с «Лаконией» доказал это вполне убедительно. 17
