решение. Однако теперь вероятность обнаружения и внезапной атаки эсминцем подлодки ночью и в условиях плохой видимости многократно возросла. В таких условиях (когда эсминец идет прямо на подводную лодку) было бы очень желательно, чтобы она имела возможность применить оружие.
Использовать в этой ситуации обычную торпеду не было смысла – очень уж неудобная цель, узкая и подвижная. Наиболее удобной стала бы акустическая торпеда, идущая на звук винтов цели и поэтому имеющая хорошие шансы на попадание, даже если выпущена по небольшой мишени или из неудобного положения. Я категорически настаивал, чтобы это оружие было как можно быстрее доработано и стало доступным.
В качестве предмета будущих исследований рассматривалась возможность применения на субмаринах ракетных установок.
Говоря о совершенствовании вооружения подводных лодок, не следовало забывать и о повышении эффективности обычных торпед. В рапорте от 24 июня я писал:
«Сегодня, по прошествии двух с половиной лет экспериментов, успехов и неудач, взрыватели наших торпед, так же как и оборудование для удержания их на глубине, менее эффективно, чем было в 1918 году… Разрушительная мощь торпед с контактными взрывателями совершенно недостаточна, что доказано многочисленными случаями необходимости использования нескольких торпед для потопления обычного небольшого сухогруза».
И действительно, с удержанием торпеды на установленной глубине по-прежнему имелись проблемы, и мы все еще использовали только контактные взрыватели.
С января до июня 1942 года нашим подводным лодкам потребовалось 816 торпед, чтобы потопить 404 судна. Появление магнитного взрывателя, с которым одной торпеды было достаточно для потопления судна, стало бы равноценным удвоению числа торпед, которые могли взять на борт подводные лодки, и определенно привело бы к увеличению числа потоплений.
Результаты, достигнутые в результате принятия перечисленных мер, будут описаны позже. Подводники всегда верили своему командованию и не сомневались, что делается все возможное для того, чтобы боевая мощь наших субмарин совершенствовалась. Даже после трех лет войны в крайне тяжелых условиях (Атлантика – не место для увеселительных прогулок) моральный дух команд оставался высоким, люди были так же преданы своему делу, как в первые дни.
Командование подводного флота всячески старалось поддерживать боевой дух моряков. Мы очень надеялись, что планируемые усовершенствования в оснащении и вооружении наших субмарин принесут свои плоды. После появления поисковых приемников уже никто не сомневался, что поле деятельности для всякого рода усовершенствований было огромным.
В 1942 году объем потопленного подводным флотом тоннажа был так же высок, как и раньше, потери подлодок не возросли. Постоянно увеличивалось число подлодок, находящихся в эксплуатации. Иными словами, настоящее можно было счесть вполне удовлетворительным, перспективы тоже представлялись весьма неплохими. Пока я чувствовал себя уверенным, но тем не менее проблемы подводного флота в более отдаленном будущем вызвали беспокойство.
16. ДРУГИЕ СРАЖЕНИЯ С КОНВОЯМИ И ОПЕРАЦИИ В УДАЛЕННЫХ РАЙОНАХ В ОКТЯБРЕ-ДЕКАБРЕ 1942 ГОДА
Начиная с октября 1942 года в Атлантике постоянно находились две группы подводных лодок для проведения операций против конвоев противника. Они располагались двумя патрульными цепями: одна – на востоке района, другая – на западе. Задача восточной группы заключалась в установлении контакта с конвоями, идущими на запад, а западная группа перехватывала конвои восточного направления до того, как эти конвои входили в «зону действия подводных лодок» – район в центре Атлантики, недосягаемый для авиации наземного базирования противника.
В штабе командования подводного флота все перемещения ожидаемых конвоев тщательно наносились на карту. Только после скрупулезного анализа маршрута конвоя определялось точное положение соответствующей патрульной цепи. Обычно она находилась в районе, где прохождение конвоя ожидалось в светлое время, поскольку днем у конвоя оставалось меньше всего шансов проскользнуть незамеченным. Если же конвой замечали вечером того дня, когда его ожидали, подводные лодки патрульной цепи начинали движение в ту же сторону, куда, как предполагалось, шел конвой. На рассвете подлодки патрульной цепи разворачивались и снова начинали движение навстречу конвою, надеясь, что он снова будет обнаружен еще на стороне «отправителя», а значит, как можно меньше полезного пространства – территории, не обеспеченной воздушным прикрытием, – будет потеряно. Свежая информация, полученная от радиоразведки, доклады с других подлодок, сообщения и погоде и, наконец, что тоже немаловажно, «шестое чувство» капитанов нередко приводили к резкому изменению положения групп подводных лодок.
В начале октября из-за жестокого шторма сорвались две операции против конвоев. Поэтому мы очень рассчитывали на то, что группа из 10 подводных лодок, занявшая 10 октября позицию к востоку от Ньюфаундленда, обнаружит идущий на восток конвой SC-104, появление которого ожидалось 11 октября. Но только днем позже ко мне поступило сообщение с одной из подлодок, занимавшей позицию на северном краю патрульной цепи, о том, что в полдень 11 октября был замечен корвет. Из-за атмосферных помех прошло более 12 часов, прежде чем была получена читаемая версия сообщения.
Я подумал, что корвет шел с ожидаемым конвоем, поэтому, несмотря на задержку, приказал всей группе на максимальной скорости следовать на северо-восток. Я понимал, что эти предположения вполне могут оказаться ошибочными и, пока мои люди будут охотиться за «дикими гусями» на северо-востоке, конвой пройдет мимо них на юго-западе. В результате сорвется еще одна операция, а время и дорогостоящее топливо будут потрачены зря.
12 октября с одной из лодок снова заметили корвет, который вывел ее прямо на конвой. Мы его все- таки достали!
К этому времени шторм утих, но волнение оставалось сильным. Подлодкам это было только выгодно, потому что при такой погоде их труднее обнаружить. В течение первых двух ночей в результате ряда виртуозных атак «U-221» (командир Тройер) потопила 7 судов, одним из которых стал танкер «Саузерн Экспресс», снабжавший топливом корабли эскорта. Остальные лодки потопили только 1 судно – такой результат не мог не разочаровать.
У наших подводников создалось впечатление, что после 14 октября эскортные группы стали намного сильнее, поэтому при хорошей видимости проникнуть через защитный экран стало почти невозможно.
В последующие дни «волчьи стаи» действовали с переменным успехом и довольно скромными результатами.
24 октября «стая» затаилась на юго-востоке от Гренландии. Здесь должен был пройти конвой на запад. 25 октября в штаб поступил перехваченный и расшифрованный сигнал противника, где было указано положение конвоя на 22 октября. Он находился в 500 милях к западу от Северного пролива и шел курсом 240°. В тот же день с подлодки «U-606» заметили появившийся на горизонте эсминец.
Я сразу же направил группу подлодок на северо-запад, надеясь, что этот эсминец – часть эскорта конвоя. Однако конвой так и не появился. Вместо этого 26 октября в самый центр патрульной цепи вышел конвой, идущий на восток, НХ-212. Этот случай отчетливо показал, насколько неопределенными бывают приметы, на которых основано планирование операций против конвоев, и как велик элемент случайности в войне на море.
В описываемом случае нам очень повезло. Подлодкам, расположенным по краям патрульной цепи, оставалось только подойти поближе. Ночью 28 октября при сильном волнении, затруднившем противнику использование радара, подлодки начали атаку. Они потопили 7 судов (51 996 тонн) и повредили восьмое (7530 тонн). Среди потопленных судов оказался танкер «Космос II» (16 699 тонн).
Для удобства оперативного управления мы стали давать группам подлодок имена. Офицеры моего
