Случай повысить свое настроение за счет порчи настроения Сохатого Артур не мог упустить.

Веденеев подошел к двери и с силой пнул по ней ногой.

— Лосев, милиция! Открывай! — без надрыва произнес Артур.

Внутри послышался стон, и Артур этому удивился. Пьяным Лосев быть не мог. В свои сорок лет он не брал в рот ни капли спиртного. Лишь беспрестанно курил. Но и здесь были свои претензии — он курил только папиросы, и эти папиросы непременно должны были называться «Герцеговина флор». Где он их брал, не знал никто, но только иных не признавал.

— Сохатый! — снова позвал сыщик. — Это ты там, или твоя душа воровская покой обрести не может?

— Открой дверь… — чуть слышно простонал из-за двери Лосев. — Кровь…

— Э! Э! Э! Э! Сохатый! Ты ранен, что ли?

— Возьми «мальчишку»… поковыряй в замке… только «резче»… — Из-под двери выскочила отмычка.

Через пять минут вспотевший милиционер распахнул дверь и на всякий случай сунул руку за пазуху.

— Хороший бы «домушник» получился… — похвалил его Лосев и уронил подбородок на грудь.

Прибывшая бригада «Скорой помощи» все-таки «откачала» Сохатого. Впоследствии все четыре ножевых ранения зажили на нем как на собаке. Никаких пояснений он никому давать не собирался, и, естественно, «тяжкая» статья повисла темняком.

Через месяц после этого, выписавшись из больницы, Сохатый появился в кабинете Веденеева. Уж что-что, а свои долги вор привык оплачивать без промедлений. Посмотрев на сыщика, он коротко бросил:

— Сегодня вечером приходи ко мне.

И ушел.

Веденеев дождался вечера. Дождался с трудом. Его снедало нетерпение и желание поближе познакомиться со своим визави…

Сидя в его будке, напичканной инструментами, расставленными и разложенными с медицинской педантичностью, Артур впервые услышал фразу, которая навсегда разоружила сыщика перед Лосевым.

— Знаешь ли ты, гражданин начальник, что тот, кто спас человеку жизнь, отвечает за него с этого момента до конца дней своих? Это сказал не русский. Это сказал — японец. Но от этого правота слов его не меняется.

— То есть ты хочешь сказать, что я тебя теперь не на скамью за решеточку сажать должен, а помогать отмычки мастерить?

— Отмычки?.. — На мгновение задумался Сохатый. — Это ты правильно заметил. Пожалуй, это единственное, чем я тебе отплатить смогу. Ну-ка, садись к станочку поближе…

— Да ты спятил никак, старый хрен?! — возмутился Артур.

— Не ссы кипятком, опер. Для тебя же стараюсь… Должок у меня перед тобой. Неоплатный… Деньги бы предложил, да знаю — не возьмешь. Так хоть опыт свой передам.

— А на кой мне опыт твой? Я «хаты» чистить не собираюсь. У меня несколько иное предназначение.

— Молодой ты, зеленый. Тебе нужно знать не только кто ворует, но и как ворует. К примеру сказать, на меня ты уже год зуб точишь, и все бестолку. А знал бы «почерк» — понял бы, от кого «письмо». Ну и так, для жизни пригодится… Бестолочь! — вдруг вскипел Сохатый. — Полчаса тут «мальчишкой» в замке ковырялся, я чуть копыта не отбросил!..

Сохатый был вором уникальным. Он открывал дверь чужой квартиры и заходил. Если по нелепой случайности кто-то в этот момент находился в квартире, Лосев тут же уходил. Он был вор, а не грабитель. Если в квартире не было золота или денег, он тоже уходил, не забирая ни одной носимой вещи, будь то хоть дорогостоящая шуба или, скажем, видеомагнитофон. Вещи он презирал — это «палево». В течение одного дня «охоты» он мог открыть и проверить от пяти до десяти интересных для него квартир. А «интересными» были те, в которых предполагалось наличие денег и изделий из драгметаллов. Эти изделия можно было продать с гораздо меньшим риском, нежели телевизор.

Обнаружив деньги, он их забирал, не забыв оставить на этом же месте несколько купюр. Жена с мужем обязательно поругаются по поводу траты этих денег. Насчет кражи и не подумают — вор бы унес все. Уходя, Сохатый аккуратно закрывал входную дверь на столько оборотов, на сколько она была закрыта до его прихода.

Нет заявления — нет преступления.

…Когда Артур освободился от наручников и наелся, он вкратце все-таки поведал Сохатому о случившемся с ним. Реакция вора была похожа на пену, выброшенную из бутылки шампанского после встряски.

— От суки, а! — возмущался он. — Ну, хер с ним, нам-то от вас не привыкать такое получать, но своих-то?! От, твою мать, до чего «мусорье» дожило! Своих же, бля, твари, хомутают и издеваются! Вот, Веденей, а ты все споры со мной ведешь. Прав ведь я! И есть сейчас тому лишнее доказательство: «мусора» — суки! Я прав.

— Я — не сука. И вашего брата я столько переловил, что мне еще на том свете зачтется.

— «По вере вашей да будет вам…»

— Что? — переспросил уставший сыщик.

— Темный ты человек, Веденеев Артур Сергеевич. Писание, говорю, от Матфея. За все деяния, говорю, там ответим.

— Ответим, ответим… Но ты, Сохатый, однозначно, пойдешь впереди меня в этой очереди. Чтобы я успел порадоваться тому, как тебя бесы на вилах к себе понесут. Это тебе за «все мусора — суки».

— Ты не кипятись…

— А где привычное моему слуху: «не ссы кипятком»?

— Искореняю в себе непристойность…

— Это после «матери»-то? — усмехнулся Артур.

— Я уже доказал теорему, — не заметил реплики Сохатый, — менты — суки. Ты полчаса назад ко мне пришел, как к пастору Шлаггу, — сними наручники… Мент в наручниках бывает? Нет, только в моих мечтах. Значит, ты не тот мент, о котором мы сейчас говорим, то есть не сука. Все правильно. Доказали от обратного.

— Закрыть тебя, что ли, за какое-нибудь мелкое хулиганство? Суток на четверо, а? Чтоб перестал «прихериваться» под ученого! — Артур выплескивал не по своей воле желчь злости. Ту злость, которой не позволял вылиться за последние двое суток.

— Вот… — вздохнул Сохатый. — Вот и вся благодарность. — Сколько волка ни корми — он все равно в глаза ссыт.

— Ладно, не серчай. — Веденеев понял, что зря обидел Лосева. — По большей части то, что я сейчас говорю, относится не к тебе.

Артур растер ладонями лицо и усталым, осовевшим взглядом уставился на Сохатого.

— Спать хочу — помираю. А нельзя…

— Тебя здесь все равно никто искать не будет.

— Здесь — нет, зато вокруг этого места рыщут с огнем и собаками. И будут рыскать до тех пор, пока я не расставлю все на свои места. Кстати, я не ослышался — ты сказал, что мент в наручниках — твоя голубая мечта?

— Довольно обидно слышать мне, честному вору, фразу, где переплелись воедино слова: «голубая», «наручники», «мент»… Душком отдает! Прямо какой-то садомазохизм, связанный с проблемой идентификации пола.

— А мне обидно слышать фразы типа — «честный вор»! Слушай, Сохатый, ты где нахватался этой философской «фени»? Про идентификацию, «переплелись воедино»?..

— Решил на старости лет поумнеть трошки. Читаю…

— Поумнеть у тебя не получится, — уверенно заявил Артур. — Ты лучше обнадежь меня — твои воровские шаловливые ручки не потеряли былой проворности?