порцию блинчиков из печени как поощрение.

Расставив на столе все для обеда, Ленка села и начала жаловаться. Точнее, рассказывать и комментировать. К удивлению Шарля, говорила она менее всего о событиях минувшего безумного дня, уделяя куда больше внимания фальшиво-спокойному времени до покушения на Пенькова.

– Тошно мне в столице, Шарль, иногда плакать хочется, – грустно вздыхала Ленка, накручивая прядь волос на палец и поправляя кофточку. – Дом веду, людей привечаю, уважают меня… Карл, чертеняка, остепенился ровно так, что в любви не забывает объясняться, но на сторону и не глядит, а в колледже пропадает порой по двое суток – дела… И денежки тоже водятся, и ученики у него милые ребята. Гляну – да доволен он жизнью, как есть доволен. Санька умный растет и славный, Полюшка здорова. Чего еще мне, дуре-бабе, надобно? Ты ведь джинн! Вот и скажи: что меня душит? Только не выкай и не умничай, я сильно не в духе, могу и половником огреть. Чтоб помнил, кто тебе родня, а кто чужая баронесса. Ишь, поклоны бить удумал!

– Весь покой в столице не настоящий, это давит, – задумался Шарль, не забывая хлебать борщ. – Но более важно иное, как я полагаю: у тебя нет уверенности в своей значимости. Тебе кажется, что вести дом – малая работа, то ли дело статус декана высшего магического или роль птицы удачи. Но все наоборот. Кто ты без них? Все та же Лена, самая рыжая и красивая женщина всей столицы и еще ремпоезда…

– Ха! Знаешь, как мой чертеняка меня зовет, – усмехнулась Ленка.

– О да, он тобой гордится. Это важнее всего, иметь надежный тыл. Так бы я сказал. Тебе первой сообщаю: я всерьез намерен взять в жены Элен. Я разглядел в ней тот же талант, величайший для женщины, на мой взгляд. Я достаточно погулял и хочу завести дом, чтобы меня ждали, в меня верили и мной гордились. Только так и можно работать много и делать важное. Иначе мужчина сгорает, весь. – Шарль повел руками и создал иллюзию мотылька у свечи. Развеял и усмехнулся: – Посмотри на Соболева. Никто не держит его в руках. Так у вас называется брак – держать мужа в руках. Это очень большая работа, почти магия. Всякая женщина – несколько джинн… иногда чуть-чуть, но порой и вполне сильно, ярко. Ты джинн, ты делаешь мир для своих близких таким, что в нем приятно и удобно жить.

– Чертеняка. – Ленка промокнула слезинку. – Пронял. Ладно, пригляжу и за твоей Элен… Она ж хлеще Ренки чудить станет с этим треклятым мильоном! Сбежит из дома, яснее ясного. Ты не переживай, к нам сбежит. Оно и к лучшему, Поленьке нянька нужна. – Лена хитро прищурилась. – Пусть привыкает нянькаться.

Шарль с долей смущения отставил пустую тарелку и быстро съел все блинчики, запил чаем, остывшим, но все равно достойным, с отчетливым привкусом трав и шиповника. Ленка поправила волосы, поманила и первой поднялась из-за стола, указывая дорогу.

– К Потапычу загляни. Ты сегодня всех усыпляешь, вот и его изволь заболтать до глубокой дремы. Ночью ему врачи ногу изрядно искромсали, да еще бок, только крупных – три осколка… но паразит не унялся, норовит работать и бодрость выказывать. Еще час-другой, и горячка обеспечена. А на кой? Худшее позади, без него до утра город простоит.

Ленка распахнула дверь просторной спальни и вошла, кивнув магу охраны. Шарль на всякий случай снял куртку – все же он посторонний, сам сразу покрутился, подняв руки и добровольно содействуя проверке на оружие и тайные намерения. Маг шепнул «спасибо» и откинулся в кресле, теряя интерес к гостям и впадая в неподвижность, обычную для активно работающих поисковиков.

– Самогонщик явился! – негромко, с одышкой, но демонстративно бодро хмыкнул Потапыч. – Ты что вытворяешь, франконская твоя душа? Ты как мог этого Сержа козлорогого оставить одного в моем «Штофчике»? Он же все рецепты разворует! И запатентует.

– Бесполезно, – успокоил Шарль. – Сырья вне Ликры ему не найти. Вода тоже имеет значение, я подобрал один источник, всего один! Близ Боровичей исключительно хороший родник. Опять же местные травы.

– То-то он в партнеры набивается, ага, крепко попался, – заинтересованно прищурился Потапыч.

Шарль заподозрил, что не все дела, обсуждаемые в спешном порядке и мешавшие отдыху, имели отношение к бомбистам. Сидящий у стола, возле телеграфного аппарата, помощник шевельнулся и стал записывать, вслушиваясь в дробь передачи. Ленка больно толкнула локтем в бок.

– Украсть он желает всего один напиток, – сладким голосом вымолвил Шарль, присаживаясь на край кровати. – «Рельсовую» номер семь. Но рецепт ее не восстановить по ингредиентам. Имеет значение всякая малая деталь. Возраст трав, время сбора… – Голос упал до шепота. Маг у дверей вскинулся, ощутив и опознав внушение, но заметил также и заведенный за спину Ленкин кулак и снова прикрыл глаза. Шарль продолжил: – Вы вслушайтесь: лимонник, только ягоды. Растет он лианами, и собирать его следует в положенный срок.

Потапыч зевнул, устроился поудобнее, несколько раз моргнул и снова стал глядеть на джинна. Нет сомнения, сейчас он наблюдал на дне черных глаз загадочную неуловимую синеву, порой сопутствующую тонким проявлениям магии внушения. Шарль, увлекаясь, самую малость менялся, ругал себя за это, но пока не мог побороть привычку…

– Золотой корень, – шептал он монотонно и невнятно, – сушить не следует, тут важно не утратить ни капли пользы. Багульник следует добавить в экстракте, дивный у него аромат, живительный и весенний. Словно радостью он пахнет, после долгой зимы дарует надежду и свет…

Потапыч прикрыл глаза и задышал ровно, улыбаясь во сне. Ленка за спиной зевнула. Помощник у телеграфа встряхнулся, помассировал щеки, лоб и тоже зевнул.

– Талант, – не удержался от похвалы маг-поисковик. – Его уже все усыпить норовили, не поддавался.

– Так вы в грубую, а я потакал, – гордясь собой, сообщил Шарль. – Раз он знает шутливое название вагона, производящего настойки, значит, всерьез затеял спиртовой заводик, для души. Отсюда вывод: рецепт – новое для него дело… Он спит и о важном грезит, иначе бы не поддался. Такой норов не переломить. Он или заметит, или даже и не заметит…

Джинн усмехнулся, встал и повел к двери сонную Ленку – она зевала снова и снова, моргала и встряхивала головой. Поисковик поднялся, подал оставленную на хранение куртку, потом сам бросил на плечи – Шарль уже почти нес баронессу, которая обо всех успела позаботиться, а сама еле на ногах держалась от усталости. Джинн шепнул еще несколько слов, подхватил баронессу на руки и унес в ту же комнату, где спала Элен.

– Могу собой гордиться, – вслух подбодрил он себя, выходя в коридор. – Я славен и успешен более, нежели ле Пьери, проигравший войну. Я-то проник в Белогорск и победил сном всех упрямейших людей Ликры.

– Почти всех, – разочаровал бодрствующий Карл фон Гесс, слышавший слова и спешащий вверх по лестнице. – Идем, займешься обратным делом. Надо выводить из сна посла Арьи. Мы его едва удерживаем без сознания: внушение мощнейшее, пси-школа мне совершенно незнакома, ошибемся в малом – и он останется слабоумным.

– Именно так, – кивнул Шарль и зевнул.

– Самовнушение? – хитро прищурился Карл.

– Мы вчера гуляли весь день и пили, ночью я летел на самолете, трассером, а не пассажиром, я просто устал, – не пожелал признать очевидного Шарль.

– Конечно, – посочувствовал Карл, хотя было ясно: ни единому слову не поверил…

Посол находился в особняке графов Уваровых. Там расположились маги-дознаватели, заняв все помещения. Именно с чердака этого дома утром минувшего дня стреляли, совершая какое-то нарочито примитивное покушение на Самого. Все семейство Уваровых попало под неизбежные и крайне неприятные допросы, Карл поморщился и развел руками, продолжая наспех излагать события. Не было сомнений: стрелка впустили в дом по доброй воле, но пока что люди Евсея Оттовича не могут в точности и наверняка сказать, было причиной внешнее внушение или же сознательная помощь бомбистам.

– Сын старого Уварова куда проще проматывает деньги, нежели добывает, долгов за ним немало, – отметил барон. – Пьет с кем ни попадя, во хмелю хвастается, что предан империи и скоро законный правитель будет приближен к власти, а сам он вознагражден.

– А что Зотов? – поинтересовался Шарль, помнивший последнего прямого потомка правящего дома еще по посольской работе.