— Я сообщу полковнику, — сказал он.

— Разве нам не надо позвонить в полицию? — спросила я.

Доггер провел длинными пальцами по небритому подбородку, словно размышляя над вопросом вселенского значения. На пользование телефоном в Букшоу были наложены строгие ограничения.

— Да, — наконец ответил он, — полагаю, надо.

Мы вместе медленно направились в дом.

Доггер поднял телефонную трубку, прижал к уху, но я видела, что он крепко держит палец на рычаге. Его рот открылся и закрылся несколько раз, и лицо побледнело. Рука начала дрожать, и я испугалась, что он сейчас уронит трубку. Он беспомощно взглянул на меня.

— Ладно, — сказала я, забирая у него телефон, — я сделаю.

— Бишоп-Лейси 211, — произнесла я в трубку. Ожидая соединения, я думала, что Шерлок улыбнулся бы такому совпадению.

— Полиция, — отозвался официальный голос на том конце линии.

— Констебль Линнет? — уточнила я. — Говорит Флавия де Люс из Букшоу.

Я никогда этого раньше не делала и была вынуждена полагаться на то, что слышала по радио и видела в кино.

— Хочу сообщить о смерти, — продолжила я. — Возможно, вы могли бы прислать инспектора?

— Может быть, вам требуется «скорая», мисс Флавия? — поинтересовался он. — Обычно мы не отправляем инспектора, если обстоятельства смерти не подозрительны. Подождите, я найду карандаш…

Повисла сводящая с ума пауза, пока я слушала, как он копается в канцелярских принадлежностях.

— Теперь назовите мне имя умершего, медленно, сначала фамилию.

— Я не знаю, как его зовут, — ответила я. — Это незнакомец.

Это была правда: я не знала его имени. Но я опознала — слишком хорошо опознала — тело в огороде. Тело с рыжими волосами, тело в сером костюме — это тот самый мужчина, за которым я шпионила через замочную скважину. Человек, которого отец…

Но я вряд ли могла сказать об этом полиции.

— Я не знаю его имени, — повторила я. — Никогда прежде его не видела.

Я переступила черту.

Миссис Мюллет и полиция прибыли одновременно, она пешком из деревни и они на синем «воксхолле». Под колесами затормозившего автомобиля захрустел гравий, передняя дверца распахнулась, и на дорогу вышел человек.

— Мисс де Люс, — сказал он так, словно произнося мое имя вслух, получал надо мной власть. — Можно называть вас Флавией?

Я согласно кивнула.

— Я инспектор Хьюитт. Ваш отец дома?

Инспектор оказался человеком довольно приятной наружности, с вьющимися волосами, серыми глазами и несколько бульдожьим видом, напомнившим мне Дугласа Бэйдера, аса-истребителя, чьи фото я видела в выпусках «Иллюстрированной войны», лежавших в гостиной.

— Да, — ответила я, — но он недоступен. — Это слово я позаимствовала у Офелии. — Я отведу вас к трупу сама.

Миссис Мюллет уронила челюсть и вытаращила глаза.

— Боже мой! Прошу прощения, мисс Флавия, но как можно!

Если бы на ней был надет передник, она бы закрыла им лицо и убежала, но вместо этого она вкатилась в открытую дверь.

Двое мужчин в синих костюмах, которые до этого, словно в ожидании указаний, сидели на заднем сиденье машины, начали выбираться наружу.

— Детектив-сержант Вулмер и детектив-сержант Грейвс, — представил их инспектор Хьюитт. Сержант Вулмер был неповоротлив и коренаст, со сломанным носом профессионального боксера; сержант Грейвс — маленький живой блондин с ямочками на щеках, он улыбнулся, пожимая мне руку.

— А теперь будьте добры… — сказал инспектор Хьюитт.

Детективы-сержанты достали чемоданы из багажника «воксхолла», и я провела торжественную процессию через дом в огород.

Показав, где тело, я зачарованно наблюдала, как сержант Вулмер распаковал и установил на штатив камеру, его толстые, как сосиски, пальцы совершали неожиданно тонкие, едва заметные движения, настраивая аппарат. Пока он делал общие снимки огорода, особенное внимание уделяя грядке с огурцами, сержант Грейвс открыл потертый кожаный чемодан, в котором ряд за рядом аккуратно выстроились бутылочки и в котором я углядела упаковку прозрачных конвертов.

Я жадно, чуть ли не истекая слюной, придвинулась поближе, чтобы рассмотреть все подробности.

— Скажи, Флавия, — попросил инспектор Хьюитт, осторожно углубляясь в огурцы, — не могла бы ты попросить кого-нибудь сделать нам чаю?

Видел бы он выражение моего лица.

— Мы с раннего утра на ногах. Возможно, ты могла бы быстренько что-нибудь сообразить для нас?

Вот так всегда. С рождения и до смерти. Без единого доброго слова единственную особу женского пола в поле зрения сослали кипятить воду. Сообразить что-нибудь, в самом деле! За кого он меня принимает… За служанку?

— Я посмотрю, что можно сделать, — ответила я. Надеюсь, холодно.

— Благодарю, — сказал инспектор Хьюитт. Потом, когда я двинулась в сторону кухни, он крикнул вдогонку: — Да, Флавия!

Я ожидающе обернулась.

— Мы зайдем в дом. Не возвращайся сюда.

Ну не нахальство, а? Чертов наглец!