Сильный ветер на заброшенных рынках… Пленка рвется… Я стою на заросшей травой лужайке рядом с верстаком туманные дрожащие звезды юноша сидит за столом напротив звезды гаснут…

Медленно движемся по реке и прибываем к заброшенному городку под луной, туманный ночной рынок… Кадры, сменяющиеся рывками… Далекий вечер приятное отсутствие морской ветер на моем лице вспоминая тени я поворачиваюсь и возвращаюсь на пустой рынок… Какие смешные вещи можно найти в старых толстых журналах… серебристые пятна у бассейна сад виллы наши тела отражают… подъездная дорожка дом 1920 года на заднем плане… комната под шиферной крышей измятые трусы собака лает на улице в саду…

Здесь мы пересаживаемся в машину… Дорога круто поднимается вверх мимо деревушки в голубых тенях. Мы уже миновали проход и там, впереди, на широком плато космический корабль Свободных Парней… Пустая дорога…

Поднимаясь вверх по дорожному серпантину мимо деревушек собака лает из какого-то прохода и там впереди еще один последний объезд…

Двигающийся толчками отдаленный его дыхание жизни морозные узоры на окне ключ откроет дверь запах туманных затхлых занавесок над его бедрами стоит обнаженный с напряженным членом смотрит себе между ног указывает левой рукой ящик застрял шепчущая фаллическая тень пустое небо звездный ливень. Давным-давно я был ребенком ждал там бледные руки открывают дверь судно свистит в порту я смотрел на свое лицо 1920 года чердачная комната.

На улице летней ночью хрупкие юноши-летучие мыши с длинными тонкими ногами совокупляются один на другом крылья хлопают все быстрее и быстрее, они устремляются вперед сквозь ночь острые зубы сверкают в лунном свете тонкий пронзительный писк ведет их по зданиям опустевшего города. Юноши- летучие мыши питающиеся фруктами в заброшенном саду они пахнут гнилыми яблоками приседают на земле сидр капает у них изо рта и маленькие кровососущие юноши-летучие мыши прокусывают кожу диких животных своими невидимыми зубами и жадно сосут теплую кровь.

Пустая комната стрелы звезд пронзающие небо мы сидим на корточках наши колени касаются мертвых вокруг словно шепот птичьих криков над долиной. Парень-мексиканец водит пальцем в своем плотно сжатом смуглом кулаке пятна от травы на голых коленях голубые тени на Улице Возможности. Ключ откроет опустевший город ест фрукты шторы над его бедрами запах яблок пустое небо ливень из звезд на моем лице 1920 года комната на чердаке голубые тени на улице острые зубы сверкают его дыхание жизни туманное и тяжелое в пустынных садах шепчущее фаллическое дитя ждущее теплой крови прикасающееся к мертвым. А вот открыточный мир речушек веснушчатых мальчишек маленьких голубых домиков, покрытых плющом где ребята дрочат друг другу жаркими июльскими полднями осенние листья солнце холодное на худощавом юноше с веснушками и на реке. Ребята занимаются онанизмом на радуге и исчезают на сияющем пустом небе один парень поворачивается они смеются над ним все дальше и дальше два обнаженных юноши в шалаше гладят колени друг другу. Свободные парни нападают на старый полк Одри не нужно придумывать смену эпизодов Джон обнаженный на кровати подняв ноги вверх читает «Поразительные истории» и ест яблоко форт из «Красавчика Жеста» [51] это был молчаливый мир теперь весь холл наполнен молчанием и Одри знал, что все ребята лежат там и глядят на звезды и лунный свет и солнечные полдни повсюду маленькие пип-шоу [52] с мерцающими серебристыми титрами и другие с яркими цветами и запахами и грубая обнаженная плоть напряженные яйца шуршат словно осенние листья и извергают Млечный путь. Его отец указывает на Бетельгейзе на ночном небе над Сент-Луисом.

Склон из металлических ступенек и террас… комета медленно проносится по розовато-лиловому небу отбрасывая сеть из горящих металлических осколков которые взрываются при соприкосновении превращаясь в лиловую пыль сверкающие металлические осколки медленно падающие на Сент-Луис, Париж, Лондон, Танжер, Марракеш. В комнате легкий затхлый душок взрывающихся облаков на металлических склонах тяжелый лиловый аромат ладана и озона анусы светящиеся в клубах лиловой пыли… дверь ведет на террасу прохладные далекие туалеты туманные горны и дальше лиловое небо меблированная комната. Я жду, что кто-нибудь постучит. Шаги через дверь брюки цвета хаки источают аромат тела и озона и затхлый запах куртки из мягкой кожи, ректальной слизи, гиацинтовый аромат молодых напряженных членов, распаренного тела после душа, пыли в волосках на голых ногах кусочков члена и анусов измолотых в пыль его пах разносит тихим взрывом разрушающим по пути Марракеш на куски опускающиеся на ступеньки и стол арабский домик вьющиеся растения снаружи пепел сигарет на обнаженном бедре звезды очень яркие в светящихся волосах на лобке. Я сижу за черным дубовым столом в арабском доме стеклянная дверь ведет на террасу покрытую отростками бамбука лиловое небо несколько звезд очень ярких. Я жду, что кто-нибудь постучит. Голоса арабов Али входит в дверь брюки цвета хаки куртка из мягкой кожи, которая источает мускусно-озоновый запах взрывающихся облаков. Он с безразличным видом раздевается и стоит обнаженный его пах растворяется в лиловой дымке. Туман покрывает меня и я иду по металлическим склонам искры взрываются во мне разрывая прямую кишку на светящиеся куски которые падают на ступеньки и исчезают в клубах лиловой пыли. Все разносит в клочья, пока я иду… прохладные далекие туалеты туманные горны снаружи пепел от сигарет на обнаженном бедре в меблированных комнатах голубоватая дымка в волосах на лобке стирающихся в пыль пока я иду.

Юноша-игуана сидит в тени большого черного камня. На нем кожаная набедренная повязка и сандалии. У него гладкая кожа зеленого цвета, глаза — золотистые с фиолетовыми зрачками. Он принюхивается и чувствует запах — запах сухих анусов, сухой и мускусный, в этом запахе нет ничего от экскрементов и мочи и в то же время это сексуальный запах. Юноша весь собирается, медленно концентрируя внимание, подобно рептилии. Запах исходит откуда-то снизу со склона холма под ним, заваленного черными каменными глыбами. Он подбирает странный изогнутый кусок прозрачного красного металла и начинает спускаться по склону, стрела заточена. Запах теперь стал сильнее, сухим и красным. Тело юноши внезапно усеивают красные пятна. Он останавливается и смотрит вверх. На камне перед ним хрупкое создание красного цвета с человеческим лицом и сухими кожистыми крыльями, оно распростерло их, балансируя на камне, его крылья слегка движутся, а глаза сияют горячей кипящей голубизной. Юноша- игуана опускает свой лук. Он медленно продвигается вперед залезает на камень и останавливается перед юношей-птицей. Красный сухой мускусный запах пылает у него в паху…

Я видел рыжеволосого парня в окружении зрителей, он сидел, обхватив колени руками. Обнаженный юноша-араб вышел к нему с кожаным ремнем. Он поднял ремень и опустил его на ягодицы парня. При первом ударе ягодицы сделались красными, затем все его тело покрылось краской, а каждый новый удар вызывал пульсацию в его напряженной заднице, его пенис восстал, затем поднялся и парень, он стоял, запрокинув голову, от новых ударов ремня кровь клокотала у него в паху, губы алели, перед глазами плыла красная дымка, он кончал, теперь араб наносил удары чаще и тоже кончал; последний удар и рыжеволосый парень изгибается в выворачивающем суставы спазме, его восставший член почти прижат к животу. Все остальные встают на четвереньки и выстраиваются в длинную линию, каждый парень вводит заранее смазанный палец в задницу другому парню, находящемуся перед ним. Руки нежно ласкают яйца и фаллосы, и линия извивается, волнообразно покачиваясь, пальцы проникают все глубже, и весь строй запрокидывает головы, обнажая зубы, задыхаясь. Запах спермы и ректальная слизь, словно дымка вокруг их корчащихся тел. Ребята ложатся на спину и поднимают ноги, остальные мастурбируют их, нежными и точными прикосновениями умелых пальцев они ласкают задний проход и напряженные яйца, новые юноши дрожат в экстазе, разные цвета пробегают по их телам, и они кончают в радужных всплесках. Затем они вынесли ковер со «свастикой», представляющий четырех юношей в позе свастики: каждый изображенный на нем лижет анус и дрочит член своему соседу. При виде ковра ребята начинают бегать вокруг друг друга, словно возбужденные коты, обнюхивают друг друга, трутся с мурлыканьем, ворчаньем и воем; в их раздавшихся от прилива крови лицах появляется что-то нечеловеческое; окружая свастику, они обнажают зубы, словно дикие собаки. Они лижут, щупают, приседают на корточки, мастурбируют, образуя строй траханья, и в этом занятии главное — сохранить лицо неподвижным — лицо одержимого пилота, летящего