мая 1808 года», но одновременно в ней преломились и глубоко личные впечатления художника, нарисовавшего когда-то на стене мансарды Сабартеса (его друга еще с 1899 года, а с 1935 года – личного секретаря и биографа) «бычий глаз». Тайна выразительности «одинокого глаза» давно преследовала художника – еще с тех пор, как он увидел на фреске Микеланджело «Страшный суд» человека, закрывшего один глаз рукой. Его поразил невыразимый ужас, сосредоточенный в другом глазу. Светлые и темные монохромные краски словно доносят до нас жар от всполохов пожара. В центре композиции, наподобие фриза, в соединении кубистическо-сюрреалистических элементов показаны павший воин, подбегающая к нему женщина и раненая лошадь. Здесь же изображена плачущая женщина с мертвым ребенком, за ее спиной – бык со сверкающим глазом и женская фигура с воздетыми вверх руками, охваченная пламенем. В темноту маленькой площади, над которой висит фонарь, протягивается длинная рука со светильником – символом надежды. (До 1981 года это поразительное полотно находилось в Нью-Йорке, в Музее современного искусства, сейчас оно хранится в музее Прадо.)
Уже всем стало ясно, что Европу вот-вот охватит война. Поднялась волна экономического кризиса, начались биржевые лихорадки, в прессе то и дело сообщали об аферах неслыханного масштаба, самоубийствах. Роковую беспомощность индивидуума хорошо ощущал Кафка, но он умер, не дожив до конца 1920-х, поэтому не мог увидеть собственными глазами и описать все это. И тогда появились монстры Пикассо.
Их подлинная сущность – безволие. Оно в их анатомии, бескостной, бесстержневой, как у чапековских саламандр («Сидящие женщины», «Купающиеся с мячом», «Спасение», «Женщина на берегу моря»).
Пикассо издевается над своими моделями. Он в который раз насмехается над окружающим миром, но это невеселый смех. 1938–1941 годы – это период исступленной ипохондрии в творчестве Пикассо.
Первое, что приходит в голову при взгляде на серию «Сидящих женщин», – здесь похозяйничал безумный хирург (даже маленькая дочь и старый друг Сабартес выглядят на портретах расчлененными каким-то маньяком). Глумливые дьявольские деформации достигают апогея в 1940 году – в год оккупации Парижа. Самое же отталкивающее впечатление, пожалуй, производит «Причесывающаяся женщина», а зловещая «Кошка, поймавшая птицу», просто наводит дрожь.
3 апреля 1940 года Пикассо подал официальную просьбу о предоставлении ему французского гражданства. 25 мая он получил официальный отказ. В документах полиции Третьей Французской Республики, принявшей такое решение, он назван анархистом, «так называемым современным художником, пропагандирующим коммунистические идеи». «Во время гражданской войны в Испании он перечислял значительные суммы денег социалистам» и даже грозился завещать все свое состояние СССР. Заключение звучит так: «Этот иностранный гражданин не имеет ни единой причины для получения французского гражданства и является личностью подозрительной с точки зрения национальной безопасности».
Мнение комиссара полиции 8 округа о жителе улицы Боэти как о достойном гражданине и ручательство служившего в армии Жоржа Брака изменили позицию чиновников полицейской префектуры: Пикассо был бы плохим французом. Через несколько лет после окончания войны, ближе к 1950-м, когда художественную славу Пикассо уже не могли игнорировать даже государственные институции, он с легкостью получил бы французское гражданство (да и любое другое тоже) – если бы выразил таковое желание. Но художник так и не захотел сделать этого. С началом войны американское посольство во Франции предложило Пикассо и Матиссу переехать в Соединенные Штаты, но оба мастера отказались. В те годы Пикассо чувствовал себя настолько одиноким, что даже стал время от времени заходить к Ольге, якобы поговорить о сыне, который тогда жил в Швейцарии.
Правда, оккупация не повлияла на работоспособность художника: он продолжал создавать портреты, скульптуры («Человек с агнцем»), скудные натюрморты, которые порой с глубоким трагизмом выражали безысходность эпохи («Натюрморт с бычьим черепом»). Однажды во время оккупации фашисты явились в мастерскую художника. Увидев «Гернику», один из гестаповцев спросил: «Это вы сделали?» На что Пикассо ответил: «Нет, это сделали вы». Немудрено, что фашисты объявили его искусство дегенеративным. Ему было запрещено выставлять свои работы.
В годы войны Пикассо сблизился с коммунистами – участниками Сопротивления. Одним из организаторов движения был его знакомый писатель Луи Арагон, да и с Максом Жакобом, Семюэлем Беккетом и многими другими людьми искусства, воевавшими с захватчиками, его связывали давние приятельские отношения. Ну, а многие борцы Сопротивления носили с собой как талисман маленькие репродукции его «Герники».
А жизнь, несмотря на оккупацию, текла своим чередом – в 1943 году в парижском ресторанчике, находившемся напротив мастерской Пикассо, художник познакомился с молоденькой художницей Франсуазой Жило. Живая, энергичная девушка покорила Пабло и вскоре появилась на его полотнах.
Последнее трагическое произведение Пикассо – это картина «Бойня», написанная мастером в 1944– 1945 годах. В августе 1944-го произошло долгожданное освобождение Парижа. Осенью того же года художник публично заявил о своем вступлении в коммунистическую партию, хотя не проникся ее идеями настолько, чтобы выражать их в своих крупных исторических произведениях. Уже в октябре в Осеннем салоне была устроена выставка под названием «Салон освобождения». Целый зал занимали произведения Пикассо – 74 картины и 5 скульптур. Несколько лет, проведенных художником в отрыве от публики, и тягостное мироощущение военных лет не прошли бесследно – его работы не понравились. Возмущенные обыватели требовали: «Объясните эту бессмыслицу! Верните деньги!»
Впрочем, мэтру не привыкать к таким эксцессам. Он почти не обратил внимания на инцидент в Салоне. Знаменитому художнику уже 75. Рядом – восхищенная молодая художница. Да, он немолод, но его пристальный «взгляд палача» по-прежнему действует на женщин завораживающе. Он в очередной раз влюбляется, и она отвечает ему взаимностью. Пикассо устраивает мастерскую в замке Гримальди и обретает там вторую молодость с Франсуазой. В течение следующих десяти лет юная художница была женой Пикассо. Символом их союза стало создание картины «Женщина-цветок». Франсуаза позировала не более часа. Весь этот час Пикассо просидел перед ней, не притрагиваясь к карандашу. Потом сказал: «Не надо больше позировать. Я вижу, как рисовать».
Франсуаза весьма скоро забеременела и в мае 1947 года подарила мэтру сына Клода. Это был очередной удар для Ольги Хохловой. Ее молодость давно прошла, сын не радовал. Зарабатывать деньги не было особой необходимости – ими бывшую жену снабжал Пикассо. И все, чем ей оставалось заполнять свою жизнь, – это продолжать ревновать бывшего мужа ко всем новым связям. Она строчила ему гневные записки на смеси испанского, французского и русского языков, содержание которых сводилось к тому, что Пикассо ведет себя низко. Часто она прикладывала к посланиям портреты Рембрандта или Бетховена и объявляла ему, что он никогда не станет таким же великим, как эти гении.
В 1947 году Пикассо приехал в городок Валлорис – традиционный центр керамики на юге Франции – и открыл для себя радость солнца, пляжа, моря. Художник начал работать на местной фабрике «Мадура», он изготовил здесь множество блюд и сосудов самых разнообразных форм, декоративных тарелок, антропоморфных кувшинов и статуэток в виде животных («Кентавр»), иногда несколько архаичных по манере, но всегда полных очарования и остроумия. Особенно оригинальны созданные в тот период скульптуры («Беременная женщина»). Некоторые из них («Коза», «Обезьяна с малышом») сделаны из случайных материалов (например брюхо козы он сделал из старой корзины) и считаются шедеврами техники ассамбляжа. Перед старинным романским собором на торговой площади Валлориса установили статуя его работы «Человек с ягненком»; а в крипте храма в 1952 году разместили живописные панно «Война» и «Мир».
Летом Ольга отправилась вслед за Пикассо на юг, где художник жил с Франсуазой и их сыном Клодом, и начала преследовать по пятам молодую женщину. Та старалась не обращать внимания на оскорбления, а порой и оплеухи стареющей женщины.
В 1949 году Франсуаза родила дочку Палому. Пикассо в очередной раз стал отцом, получив новый толчок к созданию многочисленных семейных картин, мощных и очаровательных. А еще три недели спустя Пикассо превратился в деда – у Поля родился сын, которому в честь художника дали имя Пабло, но потом обычно звали Паблито. Со старшим сыном Пикассо связывали сложные отношения. Он не слишком интересовался его судьбой, так как не мог простить Полю того, что он оказался ординарным человеком, лишенным талантов. Поль Пикассо, проведя всю войну в Швейцарии, вернулся в Париж лишь после освобождения. Работы у него не было, зато было дорогостоящее пристрастие к наркотикам и алкоголю.
