декабря 1625 года он написал Валаве в Париж: «Вообще же, когда я думаю о путешествиях в Париж и потраченном там времени, за которое я не получил никакого особого вознаграждения, я нахожу, что мои труды для Королевы-матери – весьма невыгодное предприятие…»

В 1625 году Рубенс вернулся в Антверпен, где продолжил работу над «Успеньем». Примерно к этому же времени относится написание одного из его главных шедевров – «Портрета камеристки инфанты Изабеллы». Он написан маслом на небольшой дубовой доске и относится примерно к 1625 году. Строгое черное платье с большим белым воротником отражает стиль брюссельского двора того времени, перенявшего у испанцев дух горделивой сдержанности. Этот наряд соответствует скромной должности камеристки. Краски ложатся прозрачной дымкой, даже не скрывая полос теплой голубоватой тонировки светлого грунта. Темный зеленовато-серый фон подчеркивает сияние лица девушки в ореоле чуть растрепавшихся волос с огромными светлыми глазами, немного выдающимися скулами, нежным подбородком и ртом, прячущем непослушную улыбку.

Индивидуальность моделей у Рубенса всегда проявляется в непроизвольных мимолетных движениях. В портрете камеристки это непослушная прядь темно-золотых волос, выбившаяся на виске из гладкой прически; легкий румянец, проступивший на щеке. Мерцающая глубина нейтрального фона, легкий блик жемчужной серьги, матовое сияние золотой цепочки – словно брызги затаенного внутреннего огня.

Никто из исследователей не может достоверно сказать, кто же именно изображен на картине. Это очень интимный портрет. Он несет оттенок очень личного, глубокого отношения. Последнее время стали склоняться к мысли, что это портрет дочери художника Клары Серены. Первым в 1959 году эту точку зрения высказал американский искусствовед Ю. Хелд, основываясь на рисунке из венской коллекции Альбертина, на котором неизвестной рукой по-фламандски сделана надпись: «Камеристка инфанты в Брюсселе». Между этим рисунком и портретом, безусловно, есть явное сходство. Кроме того, исследователи обнаружили посмертную опись имущества первого тестя Питера Пауля Рубенса Яна Брандта, в котором числятся две живописные работы его зятя: портрет самого Яна Брандта и портрет его внучки Клары Серены, который до сих пор не был идентифицирован. История «Портрета камеристки инфанты Изабеллы» прослеживается до 1772 года, когда российская императрица Екатерина II приобрела у парижского антиквара Кроза в числе других картин, в дальнейшем составивших основу прекрасного собрания фламандской живописи Эрмитажа, портрет молодой женщины. Может быть, это действительно Клара Серена? Но ведь дочка Рубенса умерла в возрасте 12 лет, а девушка на портрете явно старше. И к тому же существуют рисунки, изображающие Клару Серену в разном возрасте, на которых видно, что в ее облике присутствовала одна характерная фамильная черта, доставшаяся ей от матери – и у той и у другой глаза чуть-чуть косят. На портрете камеристки глаза другие. Так кто же это? Просто девушка, поразившая Рубенса сходством с Кларой Сереной? Или попытка отца изобразить свою дочь взрослой? Загадка еще ждет ответа…

Художнику нравилось изображать дорогих ему людей, продлевать их молодость, красоту. Свою жену Изабеллу Брандт за семнадцать лет счастливой супружеской жизни Рубенс рисовал несколько раз. Он писал ее, не стремясь приукрашивать, портреты Изабеллы правдивы, точны в деталях, скромны, при этом ее образ привлекает добротой и доверительным выражением лица. На портрете приблизительно 1625 года супруга художника изображена в открытом черном платье. На заднем плане тревожно догорает закат. Этот торжественный фон оттеняет живое тонкое лицо с удивленно приподнятыми бровями, блестящими темно- карими глазами, трогательными ямочками на щеках. Год спустя тридцатичетырехлетняя Изабелла, мать троих детей, умерла от чумы, которая свирепствовала летом того года в Антверпене. После ее смерти Рубенс писал своему другу Пьеру Дюпюи 15 июля 1626 года: «Поистине я потерял превосходную подругу, которую я мог и должен был любить, потому что она не обладала никакими недостатками своего пола; она не была ни суровой, ни слабой, но такой доброй и такой честной, такой добродетельной, что все любили ее живую и оплакивают мертвую. Эта утрата достойна глубокого переживания, и так как единственное лекарство от всех скорбей – забвение, дитя времени, придется возложить на него всю мою надежду. Но мне будет очень трудно отделить скорбь от воспоминания, которое я должен вечно хранить о дорогом и превыше всего чтимом существе. Думаю, что путешествие помогло бы мне, оторвав меня от зрелища всего того, что меня окружает и роковым образом возобновляет мою боль…»

И Рубенс принимается залечивать раны по собственному рецепту – он то и дело отправлялся в поездки, связанные с дипломатическими миссиями. Инфанта Изабелла давала ему секретные поручения одно за другим. Он вел огромную переписку, часто тайную. «В виду порта непрерывно крейсируют 32 голландских корабля, и легко может случиться, что между этими флотами произойдет столкновение. Тем не менее, я полагаю, что мы будем придерживаться оборонительной тактики и первыми не нарушим мира. Но буде английский флот хотя бы на шаг подвинется против флота испанского короля, тогда, поверьте, мир увидит скверную игру».

Он посетил Англию, Францию, Испанию. Встречался с Карлом I, герцогом Бэкингемом, Филиппом IV, кардиналом Ришелье… Крупнейшим дипломатическим успехом художника было активное участие в заключении мира между Испанией и Англией в 1630 году. Секретные совещания с Карлом I он проводил, одновременно работая над его портретом. Питер Пауль Рубенс заслужил дворянство у обоих монархов: Карл I пожаловал его в кавалеры Золотых шпор, а Филипп IV дал звание секретаря тайного совета. Правда, дальнейшие действия, предпринятые по поручению инфанты Изабеллы и отражающие, очевидно, его патриотические и пацифистские стремления – достичь мира между Южными и Северными Нидерландами, успеха не принесли.

Не всякий выдержал бы такое нервное и физическое напряжение. И при этом художник каждый год рисовал десятки картин.

Рубенсу было уже пятьдесят три года, он по-прежнему был красив, элегантен и полон сил. Его любимой жены не было в живых уже четвертый год. Художнику все больше хотелось домашнего уюта и покоя. Одно время он поглядывал на Сусанну – дочку богатого торговца шпалерами и гобеленами Даниеля Фоурмента. Сусанна и раньше была его моделью. В Лондонской Национальной галерее хранится прелестный портрет девушки, который почему-то традиционно называют «Соломенная шляпка», хотя на светлых пушистых волосах Сусанны надета темная фетровая шляпа. Сочные краски, обилие света, сверкающее красотой, молодостью и весельем лицо освещено отраженным солнечным светом… Однако Сусанна вскоре вышла замуж за другого. Но у нее была младшая сестра по имени Елена. Шестнадцатилетняя Елена, белая, румяная, веселая, точно языческая богиня, была воплощением женского идеала Рубенса. И он сделал предложение юной соседской «купчихе».

6 декабря 1630 года в приходской церкви Святого Иакова в Антверпене в присутствии Петра Фоурмента и Даниеля Фоурмента состоялось бракосочетание Питера Пауля Рубенса, «кавалера, секретаря тайного совета его величества и камер-юнкера ее высочества принцессы Изабеллы» с Еленой Фоурмент.

Художник снова был счастлив, и в своих картинах он воплотил стихийную силу всепобеждающей любви. Почти все лучшее, написанное Рубенсом в последнее десятилетие, будет освещено этим чувством.

Вскоре после женитьбы художник написал светлую праздничную картину «Елена Фоурмент в свадебном наряде». Здесь она одна. Тут еще нет той интимности и душевной близости, что была на портрете с Изабеллой. Пока Рубенс восхищается ею как бы издалека, что вполне естественно, учитывая разницу в возрасте. Между ними еще нет духовной близости и взаимопонимания. Поза Елены торжественна, она сидит, чуть подавшись вперед, словно демонстрируя богатство и пышность платья, готовая в любой момент подняться. В ее лице нет той тонкости, того ума, что отличали покойную Изабеллу Брандт. Секрет обаяния Елены – в простодушии и наивной жизнерадостности.

Женитьба Рубенса стала началом нового этапа в его жизни, наполненного безмятежным семейным счастьем. Он приобрел поместье с замком Стен (отсюда название этого периода – «стеновский») в Брабанте, провинции Южных Нидерландов. Отныне главной темой его творчества стали образы близких людей и скромная, но величественная брабантская природа. Но иногда появлялись и другие картины, например «Кермесса». В ней чувствуется влияние Брейгеля Старшего, прозванного Мужицким. По спокойной равнине с высохшей речкой, уснувшими от полуденного зноя деревьями, пологими холмами на горизонте, словно вихрь, проносится толпа разгоряченных, опьяневших крестьян. Они пляшут бешеный танец. Жадно обнимаются пары влюбленных, паясничают старики, матери кормят младенцев грудью, а детишек постарше угощают пивом. Крестьяне спешат насладиться краткими радостями праздника.