– Нет! – Он отворил заднюю дверь и вошел в дом. Гриффин прошел за Микой в кухню, а потом в комнатку, где стояли стиральная и сушильная машины.

– Нам не нужна ее полная биография. Нам нужно лишь доказательство, что во время того инцидента она находилась в каком-то другом месте.

Мика загрузил тряпки в стиральную машину.

– Родственник. Какой-нибудь родственник, – продолжал настаивать Гриффин, проходя за ним в кухню. – Должны же вы хоть что-то о ней знать. Она ведь где-то жила до того, как приехала сюда.

И тут Мика сорвался. С горящими глазами он закричал:

– Я не знаю, где она жила. Вы думаете, мне самому это приятно?

За вспышкой последовала гробовая тишина. Наконец Гриффин заметил, что Мика повел глазами в сторону двери. Повернувшись, он увидел Поппи. Она с болью смотрела на Мику.

Гриффин тяжело вздохнул.

– Нет, я не думаю, что вам это приятно, – тихо сказал он и вышел через заднюю дверь.

На рассвете в воскресенье пошел снег. Пушистые легкие снежинки мягко падали за окном спальни Поппи. Но от этого ее настроение не улучшилось. Поппи встала позже обычного, приняла душ, закуталась в свой любимый халат, приготовила кофе. Когда она включила коммутатор, ни одна из лампочек не загорелась. Обитатели Лейк-Генри или сидели перед каминами, самостоятельно отвечая на входящие звонки, или уехали кататься в горы.

С кружкой кофе она подъехала к окну гостиной и увидела во дворе пикап Гриффина, который он как раз ставил рядом с ее «блейзером». Поппи не поехала встречать его к дверям – ей было непонятно, рада она его появлению или раздосадована им. И вдруг она подумала: а не привез ли он чего-нибудь перекусить? Сейчас было бы неплохо съесть горячей острой фасоли, которую так вкусно готовят у Чарли.

Гриффин потопал, отряхая снег с сапог, повернул ручку, приоткрыл дверь и крикнул:

– Есть кто дома? – Заметив Поппи, он улыбнулся. – Привет! Как дела?

– Нормально, – ответила она.

Ей было все-таки приятно снова увидеть его, даже без еды. Он стянул сапоги.

– Снег так и валит.

– Сейчас хорошо в горах. Я была уверена, что ты поехал.

– Я как раз оттуда возвращаюсь, – ответил он, все так же стоя у двери. – Я думал, ты тоже приедешь. Вчера ты, кажется, прекрасно провела время.

– Вчера праздник был на озере. Сегодня все катаются на лыжах.

– А ты никогда не пробовала кататься на лыжах, сидя на специальном приспособлении?

– Да что ты об этом знаешь?

– Только то, что это здорово.

– Ты разговаривал с людьми, которые опробовали это приспособление?

– Да, – подтвердил Гриффин.

Он распахнул парку. Под свитером грубой вязки что-то топорщилось.

– Ты разговаривал об этих лыжах, когда разузнавал о моем недуге?

Он ничуть не смутился:

– Да. Мне было интересно узнать все, что связано с твоей болезнью.

– Что тебе известно о моей травме?

– Только то, что у тебя повреждена нижняя часть позвоночника. Это не невосстановимая травма.

– Это значит, – прервала его Поппи, – что я не в таком плохом состоянии, как другие, что у меня функционируют мышцы брюшной полости. Что я, возможно, могу ходить. Конечно, это слишком громко сказано – ходить. Если это и возможно, то ходить, как ходят все здоровые люди, мне никогда не удастся. Кто тебе все это рассказал? Мой физиотерапевт или массажист?

– О! В городе есть массажист? Хороший?

– Гриффин!

– Давай не будем спорить. Просто ты выглядела такой довольной вчера, и я подумал, что ты поедешь и в горы. Хочешь покататься со мной на санках?

– Нет.

– А на снегоходе?

– Нет. Ну зачем ты ко мне пристаешь?

– Потому что уверен, что ты прекрасно можешь кататься.

– Я уже говорила, что не могу, – напомнила ему Поппи. – Я говорила тебе об этом еще прошлой осенью. Если у тебя появились какие-то надежды, то это твои проблемы.

– Хорошо, – согласился Гриффин. – Ты права. Ты говорила мне все это прошлой осенью. Может, мне