дикаря или как-то иначе — выяснить было невозможно.

Что бы ни совершал, Эвлогий не знал упреков совести.

В замке Полиньяк, удалившись в комнату Людовика VIII, когда внизу шел пир и гости де Шаранса пили и кричали, Эвлогий молчаливо сел к столу и закрыл лицо руками. Так прошел час. Сон уже начинал смыкать его утомленные глаза. Вдруг он вздрогнул.

Ему показалось, что слышатся чьи-то осторожные шаги. Он приоткрыл дверь и прислушался.

Внизу раздавались сдержанные голоса людей. Слух дикаря был очень тонок; он не обманулся и вскоре на верхней площадке лестницы увидел сбиров замка, своих четверых людей и де Канеллака, осторожно крадущихся по лестнице.

Они положили что-то тяжелое на землю, сломали последние ступени, ведущие вверх, приставили доски и начали заколачивать их.

— Что вы здесь делаете? — крикнул им Эвлогий.

— Устраиваем тебе гроб! — ответил угрюмый голос де Канеллака.

Сбиры расхохотались над остроумным ответом.

— Значит, это засада! — заревел дикий человек, скрипя зубами.

— Что делать, друг мой граф Каспар д'Эспиншаль, — продолжал шутить Канеллак, — ты сам всегда говорил: своя рубашка ближе к телу, а моя голова мне еще ближе, чем даже рубашка; избежать казни и конфискации имения я могу, только схватив тебя или доставив в комиссию «Великих Дней» твою голову. Потому что, видишь ли, мое честное слово дворянина в залоге у господ судей, и если я тебя не убью, должен буду добровольно идти в Клермон и позволить казнить себя. Но, слава Богу, ты теперь в моих руках и не улетишь. И зачем тебе так дорожить этой глупой, подлой головой, натворившей так много мерзостей. Сдавайся сам, это будет благоразумнее!

Эвлогий слышал хохот сбиров, и между ними громче всех смеялись его собственные люди.

Канеллак продолжал насмехаться.

— Я тебя хорошо знаю, любезный Каспар д'Эспиншаль, и не желаю напрасного сопротивления. Мы тебя здесь запрем этими досками, а остальное сделает голод. Гнев твой скоро погаснет, и силы тоже. До свидания, друг мой!

Дикий человек вышел из себя и с ревом ринулся опрокинуть деревянную преграду, отделявшую его от нижних этажей башни.

— Нет, ты еще не держишь в своих руках графа Каспара д'Эспиншаля! — крикнул он вдогонку уходящему барону. — Подлый предатель! Если мне удастся вырваться из этой западни, я припомню тебе угрозу некоего Эвлогия, которого ты должен хорошо помнить. Знай, что день нашей с тобой будущей встречи будет днем твоей смерти.

— Ни к чему так громко кричать и рвать себе грудь! — ответил ему Канеллак. — Ты отсюда не выйдешь живым! — И, обратившись к сбирам, прибавил: — А вы, трусы, даже и стрелять не умеете. Вы трусливее зайцев.

— Но, барон! — ответили ему отступившие сбиры. — Надо знать, какой человек этот Каспар д'Эспиншаль. Это черт, а не человек. Когда мы ехали с ним, на дороге встретился дуб, поваленный бурей. Он приказал откатить его; мы вчетвером даже не могли пошевелить громадное дерево. Тогда граф приблизился, схватил ствол, поднял и отбросил в сторону, точно это была простая палка.

— Ну и что же из этого, пуля убьет и Геркулеса.

— Да, убьет, если попадешь.

Все эти разговоры Эвлогий слышал отчетливо. Затем он, чтобы успокоиться и отдохнуть, вернулся в верхнюю комнату, где были его вещи. Там, не раздеваясь, он улегся на полу. Думал уснуть, но не смог. Внизу раздавался какой-то странный шум; слышались удары железом по железу. Потом раздался в комнате треск.

В одну минуту Эвлогий был уже на ногах и, выскочив на каменную лестницу, слушал… Треск продолжался: пол в комнате Людовика VIII разрушился, в бездну провалилась кровать, стол и погасшая лампа.

— Гм!… Засада, недурно придуманная! — шепнул он. — Но такими хитростями им не поймать меня.

Выйдя на верхнюю платформу, Эвлогий очутился во мраке морозной зимней ночи. Внизу чернела другая башня. Но даже на глаз невозможно было определить расстояние до нее. Тогда он схватил свой дорожный мешок и перебросил его на низшую платформу.

Отзвук твердого тела, упавшего на камень, долетел до его слуха. В душе дикого человека родилась надежда на спасение.

Недолго думая он разбежался и, точно бомба, перелетел гигантским прыжком расстояние между платформами двух башен. На низшую платформу он упал, не удержавшись на ногах, и перевернулся. Но все же не убился.

В темноте, на ощупь, отыскал он свой мешок и спустился вниз по гнилым ступеням необитаемого здания. Дикие травы и паутины закрывали запертые с давних времен нижние двери. Отворить или выломать их он не пытался и вылез через окно на скалу, составлявшую подножие башни.

— Теперь моя очередь рассчитаться с вами! — крикнул он, показывая кулак и обращаясь еще раз к другой башне, в которой засели его враги и которую думали сделать его могилой.

Телемак де Сент-Беат, поверив словам Лангена, оставался в Мессиаке. Спустя некоторое время он получил от Рауля следующее письмо: