— Какие знаки?!
— Прежде всего, видите эту бойницу на стене? Когда она отворена — значит, Каспар д'Эспиншаль в замке. Это наблюдательный пост.
Кавалер недоверчиво пожал плечами.
— Вы не верите! Слушайте же дальше: окно в башне Монтейль тоже открыто, это опять доказательство, что он дома. Интендант Мальсен и капеллан не прихотливы и едят солонину и свиное мясо. Но сегодня взяли в замок рыбу. Говорю вам, граф Каспар д'Эспиншаль никуда не удалялся.
Не вполне еще доверяя Лангену, Телемак де Сент-Беат взял под вечер четырех воинов и, даже не предупредив Шато-Морана, отправился в Мессиак.
Замок он застал в самом жалком виде. Не для чего было поддерживать здания, когда декрет трибунала гласил: «
Развалины и беспорядок повсюду заставили кавалера совершенно отвергнуть подозрения Лангена; если бы граф был в замке, думал он, тогда, наверное, все бы здесь шло лучше, а дон Клавдий-Гобелет с Мальсеном не были бы ежедневно пьяны.
Приказав накормить своих людей, Телемак де Сент-Беат отказался от угощения и, мигнув Бигону, велел ему идти за собой с лампой.
IX
Бигон вместо лампы взял фонарь. Думая о прошлом, кавалер шел по длинному раду знакомых ему комнат. Заглянув в зеленую комнату, он отворил окно. Холодный ветер гнул вершины деревьев. Башня Монтейль чернела вдали, а разные строения, среди беловатой мглы, казались гигантскими привидениями. Ветер загасил фонарь и перепугал Бигона. Кавалер отправил его зажигать светильник и, когда слуга вернулся, удивился его бледности:
— Тебе холодно?
— Напротив, очень даже жарко, — ответил Бигон, вытирая пот со лба.
— Однако с тобой что-то случилось.
— Случилось! Вы будете надо мной смеяться! А между тем, это верно: я действительно видел привидение.
— Кого ты видел?
— Духа! Но нельзя сказать, что это был только дух. Я его коснулся или, вернее, он коснулся меня… Я отправился зажигать фонарь и по пути почувствовал, как кто-то встретился со мной.
— Ты поглупел, друг мой Бигон! — ответил Телемак де Сент-Беат.
— Ну, вы не верите. Я этого от вас не ожидал.
Господин и слуга пошли дальше, осмотрели комнату дона Клавдия-Гобелета и залу пыток. Все оставалось на своих местах; даже отверстие, проломленное Раулем, оставалось незаделанным.
Стояла мертвая тишина. Бигон, не видя никого, понемногу начал приходить в себя.
— Сойдем в часовню! — сказал кавалер.
Бигон опять испугался и заворчал:
— В часовню, в эту пору?! Но ведь ночью в часовне все равно, что на кладбище… И чего мы пойдем туда?!
Но суровый взгляд господина принудил его повиноваться. Часовня имела угрюмый и печальный вид; от сводчатого потолка падала тень, точно мрачное покрывало, а колонны, казалось, уходили в бесконечную даль мрака. Но Телемак де Сент-Беат не обратил ни малейшего внимания на все эти предметы и велел Бигону найти железный рычаг. Тяжелая железка была сейчас же найдена в углу.
— Теперь помоги мне отвалить этот надгробный камень, — распорядился кавалер.
— Надгробный камень — и это ночью! — воскликнул Бигон, закатывая глаза от испуга.
— Ну, исполняй, что я приказываю. Не умрешь от страха. Ведь ты же видел голову этой покойницы, что же тебя так пугает?
— Но тогда был день, а теперь глубокая ночь… И вы осмеливаетесь!
— Да, осмеливаюсь. Хочу удостовериться, и твоя трусость мне не помеха.
В надгробный камень было вделано кольцо. С помощью железного рычага удалось отбросить камень в сторону. У входа в катакомбы стояла лестница. Кавалер взял фонарь и начал спускаться, предложив Бигону на выбор: оставаться в часовне или идти за ним. После небольшого колебания храбрый слуга не рискнул остаться один во мраке и пошел следом за Телемаком де Сент-Беатом.
В катакомбах стоял железный квадратный саркофаг с запертыми железными дверями. Но кинжал помог сломать замок, и дверь растворилась…
Ужасный запах гнили и трупного яда наполнил подземелье. Бигон упал с воплем ужаса.
Но кавалер не обратил на это никакого внимания и вошел в саркофаг. Более двадцати гробов стояли в ряд. Он склонился к тому, который стоял у входа, и прошептал:
— Это ее гроб!
Минуту спустя останки были вынуты из места последнего успокоения и, при ярком свете фонаря, поразили своим страшным видом даже сердце храброго кавалера. Труп был зеленоватый, распухший, но еще не до такой степени изменившийся, чтобы потерять все человеческие формы. Телемак де Сент-Беат знал, что у его сестры был родимый знак на груди. Откинув гнилую материю, он увидел этот знак… Нет сомнения: убитая — его сестра Эрминия. Но что же сделалось с Одилией?!
Положив усопшую снова в могилу, Телемак де Сент-Беат опустился на колени и произнес:
— Прости меня, сестра! Я виноват в несчастье, тебя постигшем; я, старший брат, не сумел заработать столько, чтобы дать тебе безбедную жизнь… Прости меня и дай Бог, чтобы вечный Судья простил тебя.
По лестнице он снова поднялся в часовню, но теперь мысль его всецело была занята другим; мучил вопрос: что сделалось с Одилией и где она могла быть?!
— Чтобы найти графиню д'Эспиншаль, — сказал он, опираясь на руку трепещущего Бигона, — нам надо оставить умерших и возвратиться к живым.
Бигон, разумеется, сейчас же с этим согласился.
Когда Телемак де Сент-Беат и его слуга были в саркофаге, случилось странное происшествие в пустой часовне. В одном углу ее стояла статуя Карла. Она вдруг отодвинулась и открыла отверстие, из которого вышел граф Каспар д'Эспиншаль.
Скорым шагом он подошел ко входу в катакомбы, схватил надгробный камень и, благодаря гигантской силе, поднял его.
— Ну, надо их здесь похоронить! — шепнул он с улыбкой. Камень был так тяжел, что, опущенный на свое место, он не мог бы уже быть поднят изнутри усилиями двух человек. Гибель грозила Телемаку де Сент-Беату, но суровый господин Мессиака задумался и снова положил камень около входа.
— Если я их погребу здесь, — подумал он, — узнают о моем пребывании в замке. Этому еще не время. Я еще должен отомстить моим презренным врагам.
Кавалер и Бигон не подозревали, что над ними витала смерть. Услышав шум запирающихся дверей саркофага, Каспар д'Эспиншаль удалился и задвинул за собой статую святого Карла.
Идущий впереди с фонарем Бигон услышал легкий скрип и заметил, как сдвинулась с места фигура святого Карла.
— Гм!… — произнес он нерешительно. — Выходящему из подземелья, вероятно, всегда кажется, что все предметы на поверхности танцуют. Очень странно!
