торговцы из провинций везли на продажу в Париж. Через несколько часов все это ляжет на прилавки городских рынков. Ей, знающей толк в еде, так хотелось бы хоть на минутку стать простой горожанкой и пройтись между аккуратно разложенными рядами артишоков, только что сорванного салата, румяных яблок и прочих чудесных вещей. Однако эти сладостные видения не могли отвлечь ее от тревожных мыслей. Она была очень обеспокоена.
Положение дел в государстве было весьма серьезным. Терпимость, проявленная ею по отношению к гугенотам ради сохранения мира в стране, обернулась против нее. Напряженность в отношениях с папой Григорием XIII и ее зятем, фанатичным католиком, испанским королем Филиппом II, достигла предела. Надвигалась война, которой королева любой ценой стремилась избежать. Войну она себе позволить не могла. Пойти на вооруженное столкновение с Испанией при пустой казне — это безумие.
Екатерине было прекрасно известно, что адмирал Коли-ньи, один из наиболее влиятельных гугенотов, ждет не дождется вторжения Франции в испанские Нидерланды, якобы для помощи протестантам, которых безжалостно вырезали солдаты герцога Альбы. Кроме того, ей очень не нравилось растущее влияние адмирала на ее сына, молодого короля Карла IX. Она боялась, что это влияние неизбежно вовлечет Францию в войну. Тем не менее война была не единственным поводом для беспокойства. Королева знала, как сильно Колиньи ненавидит ее. У нее уже была возможность убедиться в его двуличии. Ему ни в коем случае нельзя доверять. К тому же власть адмирала, притворяющегося ярым защитником интересов государства, над слабым разумом короля угрожала решительным и бесповоротным удалением Екатерины из Королевского совета. Уговорить Карла ничего не стоит. Он слабоволен и вечно пребывает в нерешительности. А то, что она мать короля, не гарантирует ей места в совете, где принимаются самые важные государственные решения. Она подозревала, что адмирал без труда убедит короля в том, что присутствие его матери в высшем органе королевства препятствует единоличному правлению Карла. Поэтому Екатерина прилагала немыслимые усилия, чтобы не оставлять сына наедине с адмиралом. Она боялась, что однажды молодой правитель примет опрометчивое решение, которое поставит крест на всех ее планах.
По случаю состоявшейся несколько дней назад свадьбы ее дочери Маргариты с гугенотом Генрихом Бурбоном, королем Наваррским, все наиболее влиятельные протестанты съехались в Париж. Этот брак вызвал тревогу и крайнее неодобрение как папы, так и ее зятя, испанского короля. Филипп II был сторонником португальского претендента. Он безуспешно пытался убедить Екатерину выдать дочь за молодого Себастьяна, короля Португалии и исконного католика, а не за гугенота Генриха Наваррского. Но, узнав, что Себастьян не вполне в своем уме, Екатерина решительно отвергла этот брак. Было бы неблагоразумно принуждать дочь к заранее обреченному союзу.
Субботнее утро 23 августа обещало безоблачную погоду. Столицу в последнее время душил невыносимый зной, и Екатерина, разумеется, предпочла бы уехать подальше от города, в один из своих любимых замков, Шенонсо или Шантильи. С каким удовольствием она бы отправилась поохотиться — охота была ее страстью — или просто совершила верховую прогулку по лесу. После таких долгих выездов она всегда возвращалась усталой, но умиротворенной и довольной. А здесь, в Лувре, атмосфера чересчур напряжена. Обязанность августейших особ постоянно находиться на виду у двора давно уже стала королеве в тягость. Здесь сам воздух, казалось, был пропитан интригами, кознями и заговорами. За ней шпионили из- за каждого угла. Если бы только можно было уехать в загородный замок! В тот момент, когда королева рисовала себе картины привольной жизни в какой-нибудь из своих резиденций на Луаре, ей доложили о прибытии герцогини де Немур.
Этот визит был Екатерине неприятен, но она согласилась принять герцогиню. Она ненавидела эту женщину, которая много лет назад имела дерзость обращаться с ней как с непрошеной самозванкой. С ней, племянницей двух пап и наследницей самой знатной династии Италии. Или ее мать не состояла в родстве с французскими королями? Не успела она додумать эту мысль до конца, как вошла герцогиня и опустилась в почтительном реверансе. Заранее раздраженная, Екатерина подождала несколько дольше, чем положено, прежде чем позволить ей подняться.
— Слушаю вас, сударыня, — бросила она ледяным тоном вместо приветствия, сурово глядя в глаза герцогине. Она так глубоко презирала эту женщину, что едва выносила ее присутствие.
Госпожа де Немур невозмутимо выдержала взгляд королевы. Она ее не боялась. Она мать герцога Гиза, одного из самых могущественных людей королевства.
— Ваше величество, — начала она медоточивым голосом, — адмирал Колиньи набирает войска для своей нидерландской кампании. У него уже четыре тысячи солдат. Его величество король знает об этом, но не пытается воспрепятствовать. Мы должны что-то предпринять!
— Должны? — перебила королева. Ее прекрасный голос был холоден и строг, в нем явственно звучал сарказм. Как посмела герцогиня обращаться к ней в таком тоне? Екатерина ни на миг не забывала о своем королевском достоинстве. И не была расположена допускать в разговоре с собой подобный тон, пусть даже собеседник принадлежит к роду Валуа, как герцогиня де Немур.
Герцогиня покраснела и опустила глаза:
— Простите, ваше величество, я хотела сказать…
— Я знаю, что вы хотели сказать, — жестко оборвала ее королева.
Екатерина отвернулась и прошлась по комнате, ее взгляд снова устремился к волнам Сены, словно ища успокоения. Ей требовалось срочно все обдумать.
— Кто предоставил вам эти сведения? — спросила она, снова оборачиваясь к герцогине. — Они из надежного источника?
— Весь Париж говорит об этом, ваше величество. Так уверяют шпионы моих сыновей.
Шпионы моих сыновей… Поистине у герцогини язык без костей. Она спокойно рассуждает об огромной шпионской сети, раскинутой Гизами по всей Франции, как о самой естественной вещи на свете. Екатерина о ней, конечно, знала — как не знать! Здесь, при дворе, всем всё и обо всех известно. Шпионы Гизов были повсюду, включая ее собственные дворцы и их окрестности. Екатерина прекрасно понимала, что о каждом ее движении немедленно узнает герцог Гиз. Его семья считает себя второй династией Франции. Они чрезвычайно влиятельны и однажды уже пытались управлять страной через свою племянницу, эту пустоголовую распущенную зазнайку Марию Стюарт, королеву Шотландскую, которая вышла замуж за старшего сына Екатерины, короля Франциска II. Его преждевременная смерть отлучила Гизов от власти. Но они не отступились и строят новые козни. Придется когда-нибудь всерьез заняться ими и поставить их на место. Однако сейчас у королевы другие заботы. Ей необходима их помощь. Несмотря на все отвращение к ним, другого выхода нет. Род Гизов стоит во главе могущественной католической партии. И придется действовать через них, чтобы решить вопрос с адмиралом.
Значит, адмирал, новый друг ее сына, короля, набирает солдат? С какой целью? Разве у него их не достаточно? У гугенотов под стенами города стоит десятитысячное войско. Куда им больше, даже если поверить, что войско нужно им для обеспечения безопасности протестантской знати, приглашенной на свадьбу Генриха Наваррского и ее дочери Маргариты. Откровенный вызов ее сыну Карлу IX и прежде всего ей, грозной королеве-матери. Намек на то, что король Франции не в состоянии предоставить охрану своим гостям.
Новый набор рекрутов проводится явно не для того, чтобы оберегать священную особу ее сына. Королева была уверена, что за ее спиной затевается нечто важное. Врожденное чутье никогда еще не подводило Екатерину Медичи. Она почувствовала, как ею овладевает ярость. Этот предатель, этот негодяй Колиньи! Как ошибается король, доверяя ему! Адмирал — воплощенная угроза короне. Война с Испанией нужна ему не для того, чтобы помочь своим друзьям гугенотам в Нидерландах, а для водворения новой религии во Франции. Следовательно, он опасен. Осуществление его намерений грозит очередной войной, ибо католики не потерпят внедрения протестантизма. И прежде всего, этого не потерпит Папа, и тем более ее зять, король Испании. Последний немедленно поспешит на помощь католикам — у него появится отличный предлог для вторжения во Францию.
И все-таки Екатерину больше волновало влияние адмирала на ее сына. Она не выносила самой мысли о том, что ее могут отстранить от власти, на которую она имеет законное право — после короля, разумеется. Если герцогиня говорит правду, возможно, удастся доказать королю, что адмирал только притворяется его другом. Зачем ему втайне набирать новых солдат? Известно ли об этом королю? Если да, то непонятно, почему ей об этом не доложили. Екатерина не находила объяснения, как это Карл мог
