Она задержала дыхание, зачарованная ви­дом белых лепестков, прижимающихся к ее бледной коже, приближаясь к розовому бутону ее груди. Лепестки щекотали ее сосок, и она шумно вздохнула.

— Так, как ты отдаешься мне, — произнес он, водя цветком по ее животу, — оказалось гораздо красивее, чем я мог себе представить.

Лаура подняла бедра, и стон сорвался с ее губ, когда лепестки дотронулась до внутренней стороны ее бедер. Желание нарастало, напря­гая все ее тело.

— Пожалуйста, — прошептала она, не вполне понимая, что произойдет между ними, но зная, что ей нужно это, нужно завершить то, что началось давным-давно, еще до того, как она появилась на свет.

— Все, что угодно для моей любимой. — Он положил цветок между ее бедер, и мягкие белые лепестки замерли на треугольнике блес­тящих волос. Он нагнулся к ней, запустив руки в траву по обе стороны от ее головы, и стал опускаться все ниже и ниже, пока их тела не соприкоснулись.

Лаура выгнула спину и вздохнула.

— Прекрасная очаровательница, — про­шептал он, прижимаясь губами к ее шее. — Ты заколдовала меня.

Ей показалось, что она попала под власть какого-то запретного заклятья, которое поз­воляло ей чувствовать то, что она никогда не чувствовала раньше. Каждый нерв звенел и пел от наслаждения, когда Коннор следовал по пути, который проложил нежными лепест­ками маргаритки, целуя ее и лаская языком, как будто она была сделана из глазури и взби­тых сливок.

Она застонала, выгнувшись под ним дугой, когда он поднес ее грудь к своему рту. Здесь он помедлил, ощупывая кончиком языка сосок, пока его руки блуждали по ее трепещущему телу, заставляя колдовские силы искриться и протекать сквозь нее, пока она не засветилась изнутри, ярко и ослепительно, как солнце над головой.

Он покрывал ее живот поцелуями, подби­раясь губами и языком к нежным лепесткам маргаритки, и отбросил цветок ртом, стремясь к влажным лепесткам под ним.

Лаура сжала руки, когда он прикоснулся к ней кончиком языка. Никогда раньше она не могла даже мечтать о таком интимном поцелуе. Жар его языка, мягкое прикосновение губ, пробующих и помирающих ее, — все это лежало за пределами воображения. С каждым запретным прикосновением магия вскипала и разгоралась внутри нее, пока Лаура не по­чувствовала, что растворяется, расщепляется на мельчайшие частицы.

Когда она поняла, что наслаждение достиг­ло кульминации, то почувствовала давление на свой влажный порог, и его восхитительный жар впервые проник в нее. Она выгнула бедра, отдаваясь ему в ритме, которому он подчинил себе все ее тело.

Две половины, когда-то разделенные, теперь снова воссоединились в единое целое. Она устремилась навстречу ему, когда он проникал в нее постепенно, вырастая все быстрее и быс­трее, поднимаясь, как солнце встает на рас­свете, взбираясь на горы, все выше и выше, пока не вырвется из тьмы, затопив светом долину.

Софи никогда в жизни не спала без ночной рубашки, и вот она лежит, накрытая одной лишь простыней, одеялом и теплом обнажен­ного мужского тела. О Боже, неужели это дей­ствительно произошло? Неужели она лежит в объятиях Дэниэла? Или это только сон, по­хожий на многие другие? Волшебное мгнове­ние, которое исчезнет с утренним светом?

Сквозь окна струился лунный свет, отбра­сывая мужскую и женскую тени на стену на­против кровати. Софи согнула руку, лежавшую на груди Дэниэла, глядя, как тень шевелится вместе с ее движениями, и проверяя реальность крепкого тела под ее ладонью.

— Все в порядке? — Дэниэл пошевелился рядом с ней и, поднявшись на локте, заглянул ей в лицо. — Я не хотел сделать тебе больно.

— И не сделал. — Она прикоснулась к его щеке, которую освещал лунный свет, вспоми­ная потрясающее ощущение, когда его щетина терлась об ее голую грудь. — Я никогда в жиз­ни не чувствовала себя лучше.

Он потерся губами о ее губы, дыша ей на щеку.

— Я не хотел, чтобы у нас все зашло так далеко.

— Не хотел? — Она посмотрела на него, и дыхание замерло у нее в груди. — Значит ты жалеешь о том, что произошло?

— Я жалею только об одном. — Он про­пустил шелковистые пряди ее темных волос между пальцами. — Я жалею, что мы столько времени ждали.

— Не оглядывайся на прошлое, Дэниэл. — Она провела рукой по изгибу его плеча, чув­ствуя ладонью гладкую и теплую кожу. — Нам предстоит долгая жизнь.

— И я хочу прожить остаток моих дней с тобой, Софи. — Он приложил к ее щеке свою большую ладонь. — Я хочу каждое утро про­сыпаться и видеть твое прекрасное лицо. Я хо­чу каждую ночь ложиться в постель и сжимать тебя в своих объятиях.

Хотя она улыбалась, у нее на глазах вы­ступили слезы, когда она взглянула в лицо человека, которого всегда любила.

— Стань моей женой. — Он прижался гу­бами к ее губам. — Пусть наши жизни сое­динятся в одну.

— Да. — Она обхватила руками его за пле­чи, прижимая к себе. — Я хочу только одно­го — жить с тобой до конца дней.

— Софи, — прошептал он, прижимаясь к ней. — Ты — мечта, ставшая правдой.

— Реальность гораздо лучше, чем мечты, любимый, — прошептала она, открывая ему свои объятия.

Лаура стояла у окна, глядя на лунный свет, нарисовавший сверкающие кружевные узоры на стеклах. Она обхватила себя за талию, чув­ствуя озноб там, где во сне ощущала тепло кожи Коннора. Сон казался ей более реаль­ным, чем сама реальность, в которой она про­будилась.