— Вы и это помните?

— Боже, как я могу забыть запах ваших духов! В ту ночь, когда я держал вас в своих объятиях и ваша юбка касалась моих ног, мне с трудом удавалось держаться от вас на по­добающем расстоянии. Я хотел прижаться гу­бами к вашей шее, узнать вкус вашей кожи, пахнущей розами.

Софи вздохнула, но воздух не проходил в ее сдавленное горло.

— Правда?

— Правда. — Он дернул за белую сатино­вую ленту, и тяжелые темные волосы упали ей на плечи. — Но я не тогда полюбил вас.

— Не тогда? — это было все, что она смог­ла вымолвить, когда его руки погрузились в ее волосы.

— Я полюбил вас задолго до того вече­ра. — Он дал ее волосам рассыпаться над со­бой темным шелковым пологом, укрывшим их от внешнего мира. — Не помню, когда именно. Но я так любил вас, что у меня болело сердце, когда я смотрел на вас.

— А я всякий раз думала, что умру. — Она сделала глубокий вдох, и ее легкие наполнил запах лавровишневой воды.

— Я надеялся, что любовь покинет меня вместе с вами. — Он погладил ее щеку паль­цами. — Но она осталась.

— Я не могла здесь жить. Я не могла каждый день видеть вас и знать, что вы недо­ступны мне.

— Каждый день мне хотелось знать, что вы делаете. С кем вы. Я ненавидел себя за то, что стал эгоистичным. Потому что я мо­лился, чтобы вы никогда не позволили ни од­ному мужчине дотронуться до вас.

Софи улыбнулась, ее взор затуманили сле­зы.

— Я бы никогда не позволила никому дру­гому дотронуться до себя.

— Софи, — прошептал он, гладя ее рукой по волосам. — Я все время любил вас.

— Я никогда никого не любила, кроме вас.

— Моя прекрасная Софи. — Он взял в ла­дони ее голову, привлекая ее к себе, и наконец впервые сумел прикоснуться к ее губам.

Лаура вышла из прозрачного, как хрусталь, озера. Вода стекала поблескивающими струй­ками по ее коже, скапливаясь на черных кам­нях, окружающих озеро, по которым ей при­шлось пройти несколько футов до того места, где изумрудная трава и яркие цветы танцевали на легком ветерке.

Она опустилась на благоухающее ложе лу­говой травы и цветов и легла на спину, широко раскинув руки и подставляя тело теплым лу­чам солнца и нежным прикосновениям ветра. Ветер ласкал ее грудь, пощипывал живот, бед­ра, раздувая внутри ее искры желания, заро­ненные прекрасным ирландским викингом.

— Коннор, — прошептала она, закрывая глаза. Она шевелила руками траву, и изумруд­ные стебельки касались ее кожи. — Где ты?

— Здесь. — На лицо Лауры упала тень. — С тобой, любовь моя.

Она открыла глаза и увидела, что он стоит рядом — величественная фигура, окутанная одним лишь солнечным светом. Она смотрела на него, впитывая силу и мощь, которые излу­чал каждый изгиб его великолепного тела. Это был человек, который мог вдохновить скульп­торов на борьбу с мрамором и долотом в стремлении запечатлеть его красоту. Но их постигла бы неудача.

Ни один смертный не мог бы передать на холсте или в камне красоту этого человека, потому что она заключалась не в одном лишь великолепном телосложении. Она таилась вну­три него. Она сияла в синеве его глаз, горела в тепле его улыбки, в благородстве, излуча­емом его душой.

Лаура протянула навстречу ему руки, при­ветствуя его, когда он окутал ее тело своим теплом.

— Я ждала тебя, Коннор!

— Я пришел, моя любовь. — Он улыбнул­ся ей.

Она запустила руку в густые волосы, погло­щая пальцами тепло его кожи.

— Поцелуй меня, — прошептала она. Он наклонил голову, и она почувствовала на своих губах теплый пульс его дыхания. Его губы прикоснулись к ней сперва нежно, как ветерок, колышащий дикие цветы, затем креп­ко прижались к ней.

Мелодия воды, журчащей по поблескиваю­щим камням, пела в унисон с кровью, гулко стучащей у нее в ушах. Все ночи, когда ее влекло в это место, были только звеньями в цепочке, золотыми оковами, связывающими ее с этим человеком.

— Лаура, — прошептал Коннор, отстраня­ясь от нее. Он присел на корточки, глядя на нее, в его синих глазах горело желание. — Зна­ешь, сколько времени я ждал, когда мы будем любить друг друга?

— Слишком долго, — ответила она, при­знание в своем развратном желании освобо­дило ее от остатков сдержанности. — Люби меня. Сейчас.

— Я ждал целую вечность. — Он сорвал белую маргаритку. — Я хочу, чтобы ни одно мгновение не пропало даром.

Пальцы Лауры скользили по его груди, по­глощая тепло кожи под шелковистыми чер­ными волосами. Он водил цветком по ее шее, и нежные лепестки целовали ее кожу.

— Я хочу, чтобы ты прижался ко мне, — прошептала она.

— Я хочу погладить тебя всю. — И он продолжал водить маргариткой, опуская цве­ток все ниже и ощупывая лепестками ее влаж­ную кожу.