Подземный автомобиль бесшумно и быстро летел по обратной стороне мира.
— За Гурдже, великого игрока и великого человека!
Хаффлис стоял на перилах в конце террасы, над километровой бездной, с бутылкой в одной руке и дымящейся наркочашей — в другой. За каменным столом собрались те, кто пришел проститься с Гурдже. Было объявлено, что он убывает завтра утром к туманностям на ВСК «Маленький негодник», чтобы выступить представителем Культуры на Всегалактических Играх, блистательном сборе игроков, организуемом приблизительно каждые двадцать четыре года в Малой туманности Всегалактической Меритократией.
Гурдже и в самом деле был приглашен на этот турнир, как приглашали его прежде на несколько тысяч других соревнований и сборов различного масштаба и сложности, проводящихся ежегодно внутри Культуры либо за ее пределами. Он ответил отказом на это приглашение, как и на все остальные, но теперь пошел слух, что он передумал и отправится туда играть за Культуру. Следующие игры должны были пройти через три с половиной года, и нелегко было объяснить, зачем срываться с места вот так сразу, но Контакт потрудился составить расписание мероприятий и даже прибег к неприкрытой лжи, чтобы у простого любопытствующего создалось впечатление, будто «Маленький негодник» — единственная для Гурдже возможность успеть к долгой официальной регистрации и квалификационным состязаниям.
— Ваше здоровье! — Хаффлис закинул голову, приложив бутылку к губам.
Все сидящие за огромным столом присоединились к нему, поднося к губам чаши, бокалы, кубки, кружки десятков разновидностей. Хаффлис отодвигался все дальше и дальше на своих каблуках, осушая бутылку. Некоторые предупредительно закричали, другие стали кидать в него кусочки еды. Он успел поставить бутылку и протереть влажные от вина губы, после чего потерял равновесие и рухнул через перила вниз.
— Оп-па, — послышался приглушенный голос Хаффлиса.
Двое из младших его детей, игравшие в три наперстка с глубоко озадаченным стиглианским нумератором, подошли к перилам и затащили пьяного родителя, подхваченного полем безопасности, назад. Он нетвердыми шагами со смехом поплелся по террасе к своему месту.
Гурдже сидел между профессором Борулал и одной из своих прежних пассий — Воссл Чу, которая когда-то увлекалась ковкой и плавкой. Она прибыла из Ромбри, что на противоположной от Геванта стороне Чиарка. Среди гостей, плотно сидящих за столом, было не меньше десяти прежних его любовниц. Гурдже спрашивал себя — и не находил ответа: есть ли скрытый смысл в том, что за последние годы шесть из них решили сменить пол на мужской?
Гурдже напивался вместе со всеми остальными, как это было принято на подобных вечеринках. Хаффлис обещал не делать с Гурдже того, что сделали с их общим другом несколько лет назад. Молодого человека пригласили в Контакт, и Хаффлис устроил вечеринку в его честь. К концу вечера молодого человека раздели донага и сбросили вниз через перила… но оказалось, что поле безопасности было отключено. Новый рекрут Контакта пролетел девятьсот метров (из них шестьсот с пустым желудком), прежде чем три из автономников Хаффлиса, находившихся поблизости на всякий случай, спокойно поднялись из леса внизу, подхватили падающего и вернули наверх.
(Разоруженный) Универсальный Наступательный Корабль «Фактор сдерживания» прибыл к Икроху в этот же день немногим раньше. Гурдже спустился в транзитную галерею, чтобы его осмотреть. Судно имело около трети километра в длину, хищную и простую форму: разрисованный нос, три удлиненных блистера, ведущие в носовую часть и похожие на фонари огромного самолета, и еще пять мощных блистеров вокруг суженной части корабля. Корма судна была тупой и плоской. Корабль поздоровался, сообщил, что прибыл, дабы доставить Гурдже на ВСК «Маленький негодник», и спросил, нет ли у него ограничений в еде.
Борулал шлепнула его по спине:
— Нам будет не хватать вас, Гурдже.
— И мне тоже, — взволнованный, отозвался Гурдже; его качнуло.
Он спрашивал себя, когда настанет время кидать за перила бумажные фонарики, чтобы пустить их вплавь в дождевой лес. Освещение за водопадом было включено вдоль всего утеса, и кочующий дирижабль — вероятно, с экипажем из болельщиков — встал на якорь чуть выше Тронце и поодаль от него, обещая позднее фейерверк. Гурдже был тронут таким проявлением уважения и любви.
— Гурдже, — сказал Хамлис.
Гурдже повернулся, не выпуская бокала, к старому автономнику, и тот вложил ему в руку маленький пакет:
— Подарок.
Гурдже посмотрел на то, что было у него в руке, — бумажный сверток, обернутый ленточкой.
— Просто старая традиция, — объяснил Хамлис. — Откроете, когда будете уже в пути.
— Спасибо, — сказал Гурдже, неторопливо кивая. Он сунул подарок в карман пиджака, а потом сделал то, что редко делал с автономниками, — обнял поле старой машины и сказал: — Спасибо, огромное вам спасибо.
Ночь сгущалась. Короткий ливень чуть не погасил угли в центре стола, и Хаффлис приказал автономникам-слугам принести спирт. Все принялись развлекаться, брызгая спиртом на угли, чтобы те вспыхивали голубым пламенем, которое уничтожило половину бумажных фонариков, обуглило лозу ночных цветков, прожгло множество дырок в платьях и подпалило шкурку стиглианского нумератора. В горах над озером сверкнула молния, и водопад, подсвеченный и сказочный, просиял; фейерверк с дирижаблей сорвал аплодисменты, и в ответ повсюду над Тронце тоже распустились фейерверки, появились лазерные облака. Гурдже голым сбросили в озеро, но дети Хаффлиса, подняв тучи брызг, вытащили его оттуда.
Проснулся он в кровати Борулал, в университете, немного спустя после рассвета — и поспешил ускользнуть пораньше.
Он оглядел комнату. Ранний утренний свет затопил окрестности Икроха, просочился в гостиную через окна, выходящие на фьорд, и через противоположные окна высветил луга на горных склонах. Птицы наполнили щебетом прохладный неподвижный воздух.
Ни брать, ни упаковывать больше было нечего. Гурдже отослал автономников-слуг с огромным чемоданом одежды прошлым вечером, а теперь недоумевал — для чего? На военном корабле часто переодеваться будет не к чему, а когда он окажется на ВСК, то сможет заказать все, что душа пожелает. Он взял несколько дорогих ему украшений и велел дому сделать копии с его картин и кинокартин и загрузить их в память «Ограничивающего фактора». В последнюю очередь он сжег письмо, которое хотел оставить у Борулал, и раскидал кочергой пепел в камине, превратив его в прах. Больше не осталось ничего.
— Готовы? — спросил Уортил.
— Да, — сказал Гурдже. Голова была ясной и больше не болела, но он чувствовал усталость и знал, что будет хорошо спать ночью. — Он уже здесь?
— На пути сюда.
Они ждали Маврин-Скела. Ему сообщили, что его заявление принято и, скорее всего, он из уважения к Гурдже будет возвращен в ОО. Маврин-Скел подтвердил получение, но лично не появился, известив, что встретится с ними после отбытия Гурдже.
Гурдже сел, дожидаясь его.
За несколько минут до назначенного времени отправки маленький автономник появился — спустился по каминной трубе и завис над пустой решеткой.
— Маврин-Скел, — сказал Уортил. — Успели-таки.
— Кажется, меня снова призывают на службу, — подал голос тот.
— Верно, — добродушно подтвердил Уортил.
— Хорошо. Уверен, что мой друг НКОД «Дипломатия канонерок» будет с интересом следить за моей карьерой.
— Конечно. Очень на это надеюсь.
Поле Маврин-Скела засияло оранжево-красным. Он подплыл к Гурдже, его серое тело ярко засветилось, все поля исчезли в ярком солнечном свете.
— Спасибо, — сказал он Гурдже. — Хорошего вам пути и много удачи.
Гурдже сел на диван и посмотрел на маленькую машину. Он придумал несколько разных ответов, но в
