итоге не сказал ни слова. Вместо этого он поднялся, разгладил на себе пиджак, посмотрел на Уортила и сказал:
— Ну, я, пожалуй, готов.
Маврин-Скел смотрел, как они выходят из комнаты, но не попытался двинуться вслед за ними.
Гурдже поднялся на борт «Фактора сдерживания».
Уортил показал ему три громадные игровые доски, установленные в трех выступах эффектора в сужающейся части корабля, провел его в модуль, размещенный в четвертом блистере, продемонстрировал бассейн, добавленный строителями в пятом, — за такой короткий срок они ничего больше не успели придумать, но оставлять блистер пустым не хотели. Три эффектора в носовой части были оставлены, но отключены: их должны были демонтировать после того, как «Фактор сдерживания» причалит к «Маленькому негоднику». Уортил провел Гурдже по жилой части, которая показалась тому вполне приемлемой.
Время старта подошло на удивление быстро, и Гурдже попрощался с автономником Контакта. Он уселся в пассажирском отсеке, глядя, как маленький автономник парит в коридоре тамбура, а потом велел экрану перед собой переключиться на наружный вид. Гармошка, соединявшая корабль с транзитной галереей Икроха, сжалась, и длинная труба внутреннего корпуса корабля вошла внутрь.
Потом, внезапно и совсем бесшумно, основание плиты на экране сузилось и исчезло. Корабль стал набирать скорость, плита слилась с тремя другими плитами на этой стороне орбиталища и стала частью единственной жирной линии, потом линия быстро уменьшилась до точки, и за ней ярко сверкнула звезда системы Чиарк. Свет этой звезды стал быстро тускнеть и съеживаться, и Гурдже понял, что он уже на пути к империи Азад.
2
ИМПЕРИЯ
Все еще со мной?
Тогда прочтите маленькую записочку, уж пожалуйста.
Те из вас, кому не повезет читать или слышать это на марейне, видимо, будут пользоваться языком, в котором нет нужного количества или разнообразия личных местоимений, так что я лучше объясню эту часть перевода.
В марейне, этом, по сути, замечательном языке Культуры (так скажет вам сама Культура), имеется, как известно любому ребенку, одно личное местоимение, которое используется для обозначения мужчин, женщин, промежуточных, нейтралов, детей, автономников, Разумов, других мыслящих машин и любых жизненных форм, обладающих хотя бы отдаленным подобием нервной системы и зачатками языка (или оправданием, почему у них нет ни того ни другого). Естественно, в марейне имеется способы обозначения пола, но в повседневной речи их не используют; заложенная в первоначальном языке (языке, который горделиво использовали как орудие морали) идея была такова: важен, ребятки, только мозг, а половые железы как дифференцирующий признак даже не стоят упоминания.
И потому в последующем описании Гурдже размышляет об азадианцах с таким же успехом, как стал бы размышлять обо всех других (см. приведенный выше список)… Но как быть с тобой, о несчастный, возможно, малоразумный, вероятно, недолговечный и, несомненно, обиженный судьбой гражданин какого- нибудь не Культурного общества, особенно тот, кто несправедливо наделен (а азадианцы сказали бы «недонаделен») лишь весьма ограниченным числом полов?!
Как будем мы обозначать триумвират азадианских полов, не обращаясь к довольно неуклюжим инопланетным терминам или раздражающе неловким описательным фразам?
…Но успокойтесь, я решил использовать естественные и очевидные местоимения для мужчин и женщин, а промежуточных (или верховников) обозначать тем местоименным словом, которое наилучшим образом указывает на место в обществе относительно существующего у вас сексуально-силового баланса. Иными словами, точный перевод зависит от того, кто доминирует в вашей цивилизации (давайте лучше будем избыточно щедры терминологически, чем наоборот) — мужчины или женщины.
(Те, кто не без оснований заявляет, что не принадлежит ни к тем ни к другим, конечно же, будут именоваться их собственным, подходящим для этого термином.)
Ну да хватит об этом.
Давайте-ка подведем итоги: наконец-то мы удалили старину Гурдже с плиты Гевант, что на орбиталище Чиарк, и затолкали его в разоруженный боевой корабль, в котором он теперь торопится на рандеву с направляющимся к туманностям ВСК «Маленький негодник».
Вопросы для размышления:
Понимает ли Гурдже в самом деле, что он сделал и что с ним может произойти? Не приходило ли ему в голову, что его могли обвести вокруг пальца? И знает ли он в самом деле, на что подписался?
Конечно нет!
И в этом часть потехи!
Гурдже за свою жизнь не раз бывал в путешествиях и (в самом длительном, тридцатью годами ранее) удалялся от Чиарка на несколько тысяч световых лет, но через несколько часов после старта «Фактора сдерживания» он с неожиданной тоской почувствовал этот разрыв в световых годах между ним и домом, разрыв, который все увеличивался с ускорением корабля. Гурдже посидел перед экраном, на котором постепенно уменьшалась в размерах желто-белая звезда Чиарка, но чувствовал себя даже дальше от нее, чем это было видно на экране.
Он никогда прежде не ощущал лживости экранных изображений, но, сидя здесь, в бывшей кают- компании, и глядя на прямоугольник экрана на стене, он не мог не чувствовать себя актером или компонентом начинки корабля, частью — неизбежно поддельной — модели реального космоса, висевшей перед ним.
Может, дело было в тишине. Он отчего-то ждал шума. «Ограничивающий фактор» мчался со все возрастающим ускорением через нечто, называемое ультрапространством; скорость корабля приближалась к максимальной такими темпами, что мозги Гурдже отказывались воспринимать цифры на настенном экране. Он даже не знал, что такое ультрапространство. То же самое, что гиперпространство? Об этом последнем он по крайней мере слышал, хотя и не понимал толком, что это такое… Несмотря на всю эту жуткую скорость, на корабле царила почти полная тишина, и Гурдже испытывал расслабляющее, жутковатое чувство, словно древний боевой корабль, простоявший несколько веков на консервации, еще не полностью пробудился и внутри его хищного корпуса все происходило медленно, будто во сне.
Корабль, казалось, тоже не хочет начинать никаких разговоров, что в другой ситуации ничуть не тронуло бы Гурдже, но теперь встревожило. Он вышел из своей каюты и отправился на прогулку по узкому, примерно стометровому коридору, который вел в суженную часть корабля. В пустом коридоре — шириной едва ли больше метра и таком низком, что Гурдже почти касался потолка, — он вроде бы различил слабое гудение, доносившееся отовсюду. Дойдя до конца прохода, он повернул в другой, ведущий вниз под углом градусов в тридцать, но стоило шагнуть туда (и пережить мгновенное головокружение), как коридор, похоже, оказался горизонтальным. Он заканчивался в блистере эффектора, где была установлена одна из больших игровых досок.
Доска простиралась перед Гурдже — буйство геометрических фигур и красок; игровое поле распростерлось на пятистах квадратных метрах, а низкие конические возвышения, будучи трехмерными, еще больше увеличивали общую площадь. Гурдже подошел к краю огромной доски, задаваясь вопросом, не берет ли он на себя слишком многое.
Он оглядел то, что раньше было блистером эффектора. Доска занимала чуть больше половины пола и покоилась на основании из легкого пенометалла, установленном во время переделки. Половина этого объема была внизу, под ногами Гурдже; поперечное сечение корпуса эффектора было круглым, а перекрытие и игровая доска, располагаясь по диаметру, практически упирались в корпус корабля за границами блистера. Арка потолка, отливающего тусклым серовато-красным цветом, отстояла от пола метров на двенадцать.
