Лондоне, и если бы на стареньком «2CV» поехала в Шотландию, то едва успела бы к бою новогодних колоколов.

Я озирал северные небеса: нет ли там какого движения. Хотелось поскорее сесть за руль, и плевать, что ехать придется в сумерках, а потом и во мраке.

Ветер окреп и сделался порывистым; я прихлебывал глинтвейн. Леса – вечнозеленые и листопадные – уходили к полям и дальше к городу, взбирались и на восточные холмы.

– Сегодня кто-нибудь новости слушал? – спросил Льюис.

– Да ничего особенного,– ответила Хелен. Наверное, ее проинформировала миссис Макспадден – в эти дни на кухне не умолкал телевизор.

– На «пустынном фронте» – без перемен,– пробормотал Льюис, снова поднимая бинокль и глядя на север, в сторону Килмартина.

– А ты уверен, что он прилетит? – спросила Верити.

– Угу,– пожал плечами Льюис.

– Сказал, что прилетит,– подтвердила Хелен. Верити затопала замерзшими ногами.

– Льюис,– сказала Хелен,– хотела спросить, ты насчет Залива шутишь?

Льюис недовольно хмыкнул, глядя в бинокль.

– Не-а. Есть парочка тупых ирлашек да несколько наших – но эти не в лоб шпарят, а маскируются… Ничего приличного. Возникла у меня идейка, пока обтачиваю: если бомбардировщик «Стелс» сейчас действует так же эффективно, как раньше действовал в Панаме, как «Бэ пятьдесят два» – во Вьетнаме, а морпехи такие же молодцы, какими себя показали в Ливане, то за Саддама беспокоиться не стоит. Но получается не очень смешно.– Он на миг опустил бинокль и вздохнул.– Совсем не смешно.

– Там сейчас одна девочка из нашей школы,– сказала Хелен.– Медсестрой.

– Правда? – снова затопала Верити.

– О! – сказал вдруг Льюис.

– Ты его видишь? – вцепилась в руку Льюиса Верити.

Он рассмеялся, посмотрел на нее.

– Нет,– И ухмыльнулся мне: – Тут одного резервиста недавно взяли на действительную, угадай кого?

Я пожал плечами:

– Сдаюсь. Льюис ответил:

– Джимми Террока. Он теперь санитар, с носилками бегает.

– Джимми…– Я не сразу понял, о ком речь. И тут вспомнил: – Могильщик?! – И рассмеялся.

– Да.—Льюис отвернулся, поднес бинокль к глазам.– Могильщик.

У меня вдруг холод пошел по жилам, улыбка слетела с лица.

– Да уж,– сказал я.– В армии всегда было с юмором туговато.

– Вы это о ком? – спросила Верити.

– Об одном чуваке. Помогал нам могилу для папы копать.

– А-а,– сказала она. И обняла Льюиса.

– Прентис, а ты пойдешь, если призовут? – не глядя на меня, спросила Хелен Эрвилл.

– Хрена! – твердо ответил я.– В какой стороне Канада?[104]

– Ага,– пробормотал Льюис– Жалко, что папа умер. Пристроил бы нас в национальную гвардию. Кстати, что у нас вместо национальной гвардии?

– Дорожная полиция? – предположил я. Льюис хохотнул.

– Ты правда не пойдешь? – повернулась ко мне Хелен, вопросительно подняв бровь.

– Если хорошо попросят, могу им кровь послать,– ответил я.– В канистре из-под бензина.

– А что, если телескопом попользоваться? – сказала вдруг Верити, кивая вправо, на белый купол.—

Вместо бинокля.– Она посмотрела на каждого из нас по очереди.

– Нет,– ответила Хелен.

– Слишком узкий сектор обзора,– ответил Льюис.

– И вверх тормашками.– добавил я.

Верити снова глянула на обсерваторию. Теперь на ее лице была улыбка.

– А помните ту ночь, когда мы в куполе встретились? – посмотрела она на Льюиса.– Еще детьми. И не виделись с тех пор…

Мой брат отдал бинокль Хелен, та держала его одной рукой, ремешок болтался. Льюис обнял жену:

– Конечно помню,– и поцеловал ее в нос; она уткнулась лицом в его пальто.