тему в течение всех праздников, когда одному, а иногда и двоим из них удавалось ловко втянуть его в то, что им всем нравилось называть приятной дружеской беседой.

Все, естественно, пришли к единодушному выводу, что ему срочно нужна невеста. Безукоризненная невеста, если таковая вообще существует, – и она, разумеется, существовала.

Порция Хант, несомненно, была самой подходящей кандидатурой, так как в ней почти невозможно было найти какого-либо изъяна.

Она оставалась без жениха до зрелого возраста в двадцать три года только потому, как объяснила ее мать, что очень надеялась в один прекрасный день стать его виконтессой, а потом, естественно, графиней – и матерью будущего графа.

Маргарет, леди Тейт, старшая сестра Лусиуса, уверяла его, что Порция будет ему превосходной женой, потому что она взрослая, уравновешенная и обладает всеми необходимыми качествами будущей графини.

Она настоящий бриллиант чистой воды, отметили Кэролайн и Эмили, его младшие сестры, подтвердив, что это на самом деле так, несмотря на весьма банальное выражение, и добавив, что нет на свете более красивого, более элегантного, более утонченного, более совершенного существа, чем Порция.

Вовсе не собираясь оказывать неуместное давление на внука, дедушка напомнил ему, что мисс Порция Хант – дочь барона и леди Балдерстон и внучка маркиза Годсуорти, а Годсуорти – один из его самых близких и самых старых друзей и что это будет желанный и удачный союз.

– Выбор невесты должен принадлежать исключительно тебе самому, Лусиус, – сказал ему дедушка. – Но если нет никого, кто был бы тебе симпатичен, ты должен серьезно подумать о мисс Хант. Мне перед смертью было бы приятно знать, что ты женился на ней.

Конечно, никакого неуместного давления!

И лишь Эйми, самая младшая из сестер, выразила несогласие, но лишь с кандидатурой безукоризненной невесты, а не с тем, что он обязан найти подобное создание в течение ближайших нескольких месяцев.

– Не делай этого, Лус, – сказала однажды Эйми, когда они вдвоем скакали верхом. – Мисс Хант такая нудная. Еще прошлым летом она посоветовала маме не вывозить меня в свет в этом году – хотя мне в июне исполнится восемнадцать – только потому, что сломанная рука Эмили не позволила ей выехать в прошлом году, и ее очередь отодвинулась. Мисс Хант, возможно, говорила обо мне, потому что собирается выйти за тебя замуж и стать моей невесткой, но она еще никто. А потом она улыбнулась той своей покровительственной улыбкой и заверила меня, что на следующий год я буду просто счастлива, когда внимание всей семьи сосредоточится исключительно на мне.

Самое досадное, что Лусиус давным-давно знал Порцию. Ее семья часто гостила в Барклай-Корте, и иногда, когда его дедушка и бабушка навещали маркиза Годсуорти, они брали с собой Лусиуса, и в то же время там бывали Балдерстоны с дочерью. Желание обеих семей со временем породниться всегда было очевидным. И хотя Лусиус никогда по-настоящему не поощрял намерение Порции после ее выхода в свет принести в жертву другие предложения ради того, чтобы дождаться его и дойти до главного, он тем не менее никогда по-настоящему и не отговаривал ее. Лусиус всегда знал, что когда-нибудь придется жениться, и полагал, что скорее всего кончит тем, что женится на Порции. Но одно дело – думать об этом как о неопределенной будущей перспективе, и совершенно другое – оказаться лицом к лицу с необходимостью это сделать.

Конечно, на протяжении всех праздников его периодически охватывала едва уловимая паника, и чаще всего это происходило тогда, когда он пытался представить себя в постели с Порцией. Господи! Она же, несомненно, будет ожидать, что он не забудет о хороших манерах.

И еще одним небольшим обстоятельством, сильнее всего омрачавшим его настроение, было то, что Лусиус дал дедушке слово предстоящей весной во время светского сезона серьезно осмотреться, выбрать невесту и к концу лета пойти с ней под венец.

Он не обещал жениться именно на Порции Хант, но ее имя неминуемо приходило на ум.

– Мисс Хант будет счастлива видеть тебя в городе в этом году, – сказал дедушка, что само по себе было странно, потому что Лусиус всегда был в городе. Но старый джентльмен, конечно, имел в виду, что Порция будет счастлива видеть Лусиуса своим партнером в танцах на всех балах, раутах и других светских мероприятиях, от которых он обычно бежал как от чумы.

Еще задолго до Рождества Лусиус почувствовал, как на его шее все туже затягивается петля. Он приговорен – нет смысла даже пытаться это отрицать. Его дни свободного – беззаботного – человека в городе сочтены.

– Этот ваш кучер мог бы возглавлять команду висельников, – отрывисто и резко сказала мисс Фрэнсис Аллард, эта очаровательно нежная леди, и в тот же момент ее пальцы, словно тиски, сжали рукав Лусиуса. – Он опять едет слишком быстро.

Экипаж действительно покачивался и скользил, прокладывая путь по глубокому снегу, и Лусиус подумал, что Питере, вероятно, получает от этого радость, которой давно не испытывал.

– Я так и думал, что вы это скажете, потому что ваш собственный кучер привык ездить вдвое медленнее, чем передвигается страдающий подагрой восьмидесятилетний старец. Ну-ка, что у нас тут?

Взглянув в окно, он понял, что скольжение вызвано тем, что экипаж останавливается. Они подъехали к тому, что, по всей видимости, было гостиницей, хотя, если можно судить по первому взгляду, это было весьма убогое заведение. Оно выглядело так, словно служило местом сборища пьяниц здешней деревни, которая, должно быть, находилась неподалеку, а не местом для остановки добропорядочных путешественников. Но, как гласит старая пословица, беднякам не приходится выбирать.

Ко всему прочему, гостиница производила впечатление весьма заброшенной. Никто не отгребал снег от двери, конюшни позади дома были заперты, ни в одном окне не виднелось даже проблеска света, и из трубы не поднимался вселяющий надежду столб дыма.

Однако, когда Питере прокричал что-то непонятное, дверь все же со скрипом отворилась и высунувшаяся голова с небритыми щеками и подбородком, в ночном колпаке – это в середине дня! – что-то промычала в ответ.

– Уверен, пора переходить к действиям, – пробормотал Лусиус и, открыв дверцу, спрыгнул в снег глубиной до колена. – В чем дело, дружище? – перебил он Питерса, который, восседая на козлах экипажа, рассказывал мужчине свою удивительную и совершенно правдивую историю.

– Паркер со своей хозяйкой уехал и еще не вернулся, – прокричал мужчина. – Вы не можете здесь остановиться.

Питере начал высказывать свое непрошеное мнение относительно отсутствующих Паркеров и небритых, невоспитанных мужланов, но Лусиус, подняв руку, остановил его.

– Скажите мне, что на расстоянии пятисот ярдов отсюда есть другая гостиница, – заговорил Лусиус.

– Ну нет. Но меня это не касается, – ответил мужчина, собираясь снова закрыть дверь.

– Тогда, боюсь, у вас сегодня ночью будут гости, мой дорогой друг. Полагаю, вы оденетесь и натянете сапоги, если, конечно, не предпочитаете работать в ночной рубашке. Там багаж, который нужно занести внутрь, и лошади, о которых следует позаботиться. Так что пошевеливайтесь.

Лусиус повернулся, чтобы помочь мисс Аллард.

– Во всяком случае, приятно слышать, что ваша ирония обращена на кого-то другого, – заметила она.

– Не дразните меня, сударыня, – предупредил он. – И советую обнять меня за плечи. Я отнесу вас в дом, так как у вас не хватило ума в это утро надеть подходящие сапоги.

Она одарила его одним из своих строптивых взглядов, и ему показалось, что на этот раз ее покрасневший кончик носа действительно задрожал.

– Благодарю вас, мистер Маршалл, но я дойду туда своими ногами.

– Как хотите. – Он пожал плечами и получил огромное удовольствие, увидев, как Фрэнсис спрыгнула вниз, не дожидаясь, пока опустят ступеньки, и почти по колени провалилась в снег.

Сжав губы, он отметил, что очень трудно с достоинством прошествовать от экипажа до здания через несколько ярдов снега глубиной около фута, хотя Фрэнсис пыталась это сделать. И ей это даже удалось, хотя и пришлось взмахнуть руками, чтобы не упасть, поскользнувшись возле самой двери. Лусиус с изумлением мрачно ухмыльнулся ей в спину.

– Мы подобрали то, что надо, хозяин, – прокомментировал Питере.

– Советую следить за языком, когда говоришь о леди в моем присутствии, – предупредил Лусиус, устремив на него строгий взгляд.

– Вы правы, хозяин. – Питере спрыгнул в снег, совершенно не смущенный его замечанием.

– Похоже, я все-таки смогу получить свой эль. И похоже, вы сможете получить свой чай, если, конечно, нам удастся разжечь огонь и если где-нибудь в кухне спрятана заварка. Но я потерял надежду на мясной пирог и почечный пудинг.

Они стояли посреди убогого, запущенного обеденного зала, где было не теплее, чем в экипаже, потому что камин не был растоплен. Слуга, который открыл им дверь, а потом не желал пускать их внутрь, несмотря на суровую погоду, внес запорошенную снегом дорожную сумку Фрэнсис и бросил ее на полу возле двери.

– Не знаю, что скажут Паркер и его хозяйка, когда узнают об этом, – угрюмо проворчал слуга.

– Не сомневаюсь, что они поблагодарят вас за труды и удвоят жалованье. Вы остались здесь один на все праздники? – спросил его мистер Маршалл.

– Нуда, – ответил мужчина. – Хотя они уехали только на следующий день после того, как раздали подарки всем слугам, и собирались вернуться завтра. Они строго- настрого запретили мне впускать кого бы то ни было сюда, пока их не будет. Не знаю, как насчет удвоения жалованья, но точно знаю язычок хозяйки. Вам нельзя оставаться здесь на ночь, и весь