вид старше, чем она есть. Эйми хотя и не обладала ростом и изяществом Кэролайн или ямочками на щеках и натуральными кудрями Эмили, но, по мнению Лусиуса, могла стать самой хорошенькой из всех сестер. Маргарет, конечно, в свое время была красавицей и даже сейчас, когда ей было уже за тридцать и она была матерью троих детей, все еще оставалась красивой.

– Правда? – С блеском в глазах Эйми, покраснев, взглянула на брата.

– Правда, великолепно. Если сегодня вечером на тебя набросятся все джентльмены, мне придется разгонять их своим моноклем.

– О, Лус! – явно довольная, рассмеялась Эйми. – Надеюсь, ты не будешь с таким суровым видом стоять рядом со мной, иначе ни у кого не хватит мужества пригласить меня на танец. Но ты тоже выглядишь изумительно.

– Благодарю вас, сударыня. – Лусиус шутливо поклонился сестре. – Эйми, ты сможешь идти медленно, когда выйдешь из дома с дедушкой? Ты сможешь не нестись галопом от возбуждения, чтобы ему не пришлось бежать за тобой?

– Конечно, смогу. – Она мгновенно взяла себя в руки. – Мне кажется, воды действительно пошли ему на пользу. А как по-твоему, Лус? Последнее время он выглядит гораздо лучше.

– Да, так и есть, – согласился с ней Лусиус, хотя они оба понимали, что дедушка уже никогда не будет чувствовать себя по-настоящему хорошо.

– Просто не могу дождаться, когда настанет время идти, – сказала Эйми, прижав руки к груди, – и когда снова увижу мисс Аллард. Она такая милая и обращается со мной как со взрослой. И она симпатичная, хотя и одевается не по последней моде. Меня просто восхищают ее темные волосы и темные глаза. Ох, ну когда же дедушка будет готов?

– Он будет готов точно к тому времени, как сказал, – ответил ей Лусиус и подошел к окну. – Ты же знаешь, что он всегда пунктуален. И если я должен быть пунктуальным, то мне пора отправляться. Я вижу, Питере уже подал экипаж.

Через пару минут Лусиус уже снова был на пути в школу мисс Мартин.

В это утро пришли письма от его матери и Кэролайн. Самой важной новостью, которую они обе жаждали сообщить, было то, что к открытию сезона в город прибыл маркиз Годсуорти с лордом и леди Балдерстон – и, разумеется, с Порцией. Мать Лусиуса вместе с Кэролайн и Эмили нанесла визит обеим дамам и теперь сообщала Лусиусу, что мисс Хант выглядит замечательно и что леди Балдерстон спрашивала о нем и выразила надежду увидеть его в ближайшее время.

Порция Хант всегда выглядела замечательно, так что это не было новостью. Лусиус не помнил, чтобы хоть раз видел ее с растрепанными волосами – даже когда она была ребенком.

Экипаж остановился у дверей школы, и Лусиус спрыгнул на тротуар, чувствуя себя так, словно собирается совершить что-то запретное – он собирался сопровождать на бал другую женщину.

Когда в ответ на его стук портье открыл дверь, глазам Лусиуса предстала странная картина. Фрэнсис Аллард стояла посреди холла в муслиновом платье серо-стального цвета с серебристой шелковой лентой под грудью и двумя рядами таких же шелковых лент по подолу. Возле нее на коленях стояла другая леди с иголкой и ниткой в руке и пришивала часть ленты, которая, очевидно, оторвалась от платья. Третья леди наклонилась ко второй, держа на открытой ладони несколько булавок, а мисс Мартин расправляла серебристую шаль, накинутую на плечи Фрэнсис.

Когда Лусиус вошел, обе портнихи повернули одинаково раскрасневшиеся и смеющиеся лица в его сторону.

– О Господи! – сказала Фрэнсис, немного смутившись, и прикусила нижнюю губу, но потом тоже рассмеялась.

Ее живая непосредственность настолько поразила Лусиуса, что на минуту практически лишила возможности дышать.

– Еще один джентльмен, который решил явиться на пять минут раньше назначенного времени, – строго сказала мисс Мартин.

– Прошу прощения? – Лусиус поднял бровь. – Быть может, мне следует выйти и подождать снаружи на тротуаре, пока не истекут пять минут?

Они все снова залились смехом – и даже мисс Мартин улыбнулась.

– Нет, нет, я готова, – сказала Фрэнсис, когда лента на подоле была пришита на место и нитка оборвана. – Лорд Синклер, с мисс Мартин вы уже знакомы. Могу я представить вам своих подруг-учительниц, мисс Джуэлл и мисс Осборн? – Она указала на двух портних, молоденьких и хорошеньких, которые с откровенным интересом смотрели на Лусиуса.

– Мисс Джуэлл? – Он поклонился голубоглазой блондинке. – Мисс Осборн? – Лусиус отвесил поклон маленькой красавице с темно-рыжими волосами, а обе учительницы в ответ сделали реверанс.

Внезапно Лусиус понял: то, что одна из них проведет вечер вне школы, должно быть, важное событие для всех них. Он почувствовал, что невольно на миг заглянул в иной, чуждый ему мир, в котором жизнь женщин не была постоянным праздным кругом приемов, балов и раутов. Однако эти учительницы были молодыми и привлекательными, и даже сдержанная и строгая мисс Мартин не выглядела их противоположностью.

Но почему все-таки Фрэнсис решила стать одной из них? Ей это совершенно ни к чему.

Швейцар, молчаливый и сердитый, как будто его возмущало появление любого мужчины, кроме него самого, в этих священных женских владениях, держал дверь открытой, пока Лусиус Маршалл спускался вслед за Фрэнсис на тротуар и помогал ей занять место в экипаже.

–  Ради такого случая погода оказалась хорошей, – весело сказала Фрэнсис, когда экипаж тронулся с места.

– Значит, если бы пошел дождь, вы бы отказались? – спросил Лусиус.

– Нет, конечно, нет. – Она обеими руками ухватилась за концы шали.

– Значит, вы просто заводите вежливый разговор?

– Простите, если докучаю вам, – на грани раздражения ответила Фрэнсис. – Вероятно, мне следовало молчать. Я так и буду делать до конца поездки.

– Как вы обычно развлекаетесь? – спросил Лусиус, после того как минута или две прошли в напряженной тишине. – Вы и те другие учительницы? Вы живете в Бате, но никогда не были ни на одном вечере. Вы укладываете девочек спать, а потом сидите вместе и беседуете, позвякивая вязальными спицами?

– Если мы так и поступаем, лорд Синклер, то пусть вас это не беспокоит. Мы вполне счастливы.

– Как-то раньше вы уже сказали так, но потом изменили слово «счастье» на слово «удовлетворенность». Значит, достаточно удовлетворенности, Фрэнсис? – Подумав, что она не станет отвечать, Лусиус в слабом сумеречном свете посмотрел на нее.

В этот вечер Фрэнсис не надела шляпу, ее темные, приглаженные спереди волосы сзади были завиты в локоны, не слишком пышные, но, несомненно, более уместные, чем ее обычный пучок. Она была элегантной и привлекательной, и по сравнению с ней все остальные женщины в Зале торжеств будут выглядеть слишком разукрашенными.

– Да, вы правы, – все же отозвалась Фрэнсис. – Счастье всегда должно уравновешиваться несчастьем, а возбуждение печалью. Удовлетворенность гораздо легче сохранить, и она приносит покой разуму и душе.

– Боже правый! – воскликнул Лусиус. – Может ли что-нибудь быть более скучным? Думаю, вы трусиха, Фрэнсис.

– Трусиха? – Широко открыв глаза, она в негодовании посмотрела на виконта. – Полагаю, я поступила трусливо, не пожелав бросать свою работу, привычную жизнь и своих друзей ради того, чтобы поехать с вами в Лондон.

– Очень трусливо.

– Если трусость означает отказ от сумасшествия, тогда да, по вашему определению, я трусиха, лорд Синклер, и не собираюсь за это извиняться.

– Вы могли бы быть счастливы. Вы могли бы получить свой шанс в жизни. И вы понимаете, что я достаточно скоро открыл бы ваш талант. Вы могли бы петь для огромной аудитории, не то что здесь, в Бате. И не говорите мне, что с вашим голосом вы никогда не мечтали о славе.

– И о богатстве, – резко добавила Фрэнсис. – Я не сомневаюсь, лорд Синклер, что они непременно сопутствуют друг другу. Полагаю, вы сделали бы меня счастливой. Наверное, вы бы спонсировали мою певческую карьеру и следили бы за тем, чтобы я встречалась с нужными людьми.

– Почему нет? Я бы не стал держать ваш талант только для самого себя.

– Итак, – ее голос дрожал, как подумал Лусиус, от гнева, – женщина совершенно не способна разобраться в собственных мыслях и найти удовлетворенность, даже счастье, без помощи и вмешательства какого-нибудь мужчины. Вы это хотите сказать, лорд Синклер?

– Не уверен, что мы говорим о мужчинах и женщинах вообще. Я говорил о вас. И я достаточно хорошо вас знаю, чтобы понимать, что вы не созданы для спокойной жизни. С вашей стороны глупо даже говорить об этом. Вы обладаете редким темпераментом – и не только сексуальным, могу добавить.

– Как вы смеете?! – возмутилась Фрэнсис. – Вы совершенно не знаете меня.

–  Прошу прощения, но я определенно знаю вас в библейском смысле – и одной ночи для меня вполне достаточно, чтобы сделать определенное заключение о вашей страстности. Я не раз разговаривал с вами и ссорился с вами, включая сегодняшний вечер. Я веселился и играл с вами. И возможно, самое важное, я слышал, как вы поете. Я очень хорошо знаю вас.

– Пение не имеет никакого отношения...

– О нет, имеет. Когда вы пели на званом вечере у Рейнолдсов, вы продемонстрировали гораздо больше, чем просто изумительный голос, Фрэнсис. Вы показали саму себя, и только дурак мог не разглядеть в вас ту страстную женщину, которой вы и являетесь.

Странно, но до этого момента у Лусиуса не возникало таких определенных мыслей, и тем не менее он знал, что говорит правду.

– Меня полностью удовлетворяет моя жизнь, – упрямо сказала Фрэнсис, положив руки ладонями на колени и глядя вниз на растопыренные пальцы.

– О да, Фрэнсис, это очень трусливо.