мамой и, наверное, это ее брат, о котором она говорила. Он ужасно красивый, правда? – спросила она и раскрыла веер, когда к ним вернулся Лусиус.

– Эйми, прежде чем заигрывать со всеми молодыми людьми в зале, вспомни, что ты должна танцевать со мной танец, открывающий бал, – сказал он. – А иначе мама, пожалуй, снимет с меня голову за то, что я вообще разрешил тебе прийти сюда.

А затем какой-то джентльмен поклонился Фрэнсис, и она увидела, что это мистер Блейк.

– Мисс Аллард, я не смел надеяться увидеть вас здесь сегодня вечером, – сказал он. – Но я, безусловно, очень рад.

Мистер Блейк взглянул на двух ее спутников, и Фрэнсис, сделав реверанс, представила его им, хотя он, конечно, видел их на званом вечере у Рейнолдсов.

– Милорд, – обратился мистер Блейк к виконту Синклеру, – с вашей стороны чрезвычайно любезно пригласить сюда мисс Аллард в качестве своего гостя.

– О, мистер Блейк, я здесь скорее в качестве компаньонки, а не гостя, – немного смущенно пояснила Фрэнсис.

– О, конечно же, нет! – воскликнула Эйми, решительно хлопнув Фрэнсис веером по руке. – Что за мысль!

– Благодарю вас, сэр, – произнес виконт Синклер таким сухим, надменным тоном, что Фрэнсис резко обернулась к нему и увидела, что он держит монокль почти у самого глаза, – но мисс Аллард – личный гость графа Эджкома.

Мистер Блейк поклонился, и, глядя на него, Фрэнсис не была уверена, понял ли он, что сейчас получил ледяной выговор.

Она пришла в негодование от такого отношения к нему. Неужели виконт Синклер счел себя оскорбленным из-за того, что ему представляют простого врача? Боже правый, а она сама школьная учительница.

– Не слишком ли дерзко надеяться, мисс Аллард, что вы свободны и станцуете со мной второй танец? – обратился к ней мистер Блейк. – Я не видел вас и уже договорился с мисс Джонс о танце, открывающем бал.

– Мисс Аллард обещала второй танец танцевать со мной, – объявил виконт Синклер.

У Фрэнсис оставалось лишь мгновение на то, чтобы решить, станет ли она открыто ссориться с ним или предоставит всему идти своим чередом. Взглянув на виконта, она увидела, что у него поднята одна бровь, и в это короткое мгновение поняла, что, возможно, он был бы просто счастлив, если бы она выбрала первое, – эта поднятая бровь была откровенным вызовом.

– Да, – улыбнулась она, глядя в глаза Лусиусу, – лорд Синклер настойчиво просил об этом, когда сопровождал меня сюда в экипаже.

– Ах, – вздохнул мистер Блейк, – тогда, быть может, третий танец, мисс Аллард?

– Буду с нетерпением ждать его, – ответила Фрэнсис и осознала, что распорядитель бала уже объявляет первый танец, а оркестр готов играть.

Все раздражение, все смущение улетучилось, и внимание Фрэнсис сосредоточилось на танцевальной площадке. Ее охватило возбуждение, хотя она и не надеялась много танцевать, но, во всяком случае, она приглашена на второй и третий танцы, а это уже гораздо больше того, что она ожидала.

Но все же Фрэнсис не пришлось пропустить быстрый народный танец, открывавший вечер. Когда мистер Блейк ушел к своей партнерше, а виконт Синклер повел на площадку сестру, к Фрэнсис подошел шурин мистера Хакерби, мистер Джиллрей, которому она была представлена после рождественского концерта в школе, и спросил, не потанцует ли она с ним. Таким образом, Фрэнсис стала участницей бала с самого первого мгновения.

И это было настоящее удовольствие. Фрэнсис помнила все фигуры, так как всегда была партнершей мистера Хакерби, когда он учил девочек, и на самых замысловатых поворотах и вращениях сначала улыбалась, а потом и смеялась. Эйми Маршалл, стоявшая дальше в ряду, тоже откровенно наслаждалась танцем, а виконт Синклер смотрел на нее со снисходительной улыбкой на лице, хотя один раз поймал взгляд Фрэнсис и долго не отпускал его.

Следующий танец Фрэнсис обещала ему, и она не знала, радоваться ей этому или печалиться. Он, бесспорно, был самым красивым и безупречным джентльменом из всех присутствующих. И одна мысль о том, чтобы снова танцевать с ним, приводила ее в полуобморочное состояние. Она понимала, что чем дальше будет держаться от него, тем лучше для ее душевного спокойствия – для ее драгоценного спокойствия.

Для ее удовлетворенности жизнью.

Но – Боже, помоги ей! – с каждой проходящей секундой то прежнее колдовство снова сплетало вокруг нее свои сети.

Фрэнсис опять хотела танцевать с ним – безумно хотела этого.

Еще один только раз.

Мистер Элджернон Абботсфорд, представленный Эйми после окончания первого тура, как положено, попросил у Лусиуса позволения вести ее во втором танце. Дав на это согласие, Лусиус получил возможность сосредоточить все внимание на собственной партнерше, которая беседовала с какой-то незнакомой ему леди.

Но, честно говоря, его внимание и так было приковано к ней с момента их прибытия. И если он когда-нибудь обманывал себя, думая, что вовсе не ждет этого вечера почти с таким же нетерпением, как Эйми, и что занимается своей внешностью совсем не потому, что снова должен увидеться с Фрэнсис Аллард, тогда ему, в конце концов, следовало заставить посмотреть в глаза мрачной правде.

Проклятие!

И если Фрэнсис действительно верила, что создана для безмятежной, спокойной жизни, тогда она обманывала себя еще больше, чем он. Лусиус не мог представить себе женщину, менее способную с возрастом превратиться в незамужнюю школьную учительницу. Ее щеки, ее глаза, вся она светилась от восторженного восхищения балом, хотя это был всего-навсего вечер в Бате.

Лусиус, как никто другой, знал, как легко и полностью ее увлеченность танцем можно превратить в сексуальную страсть.

Нет, он совсем не собирался в этот вечер совершить такое превращение!

– Сударыня? – Остановившись перед Фрэнсис, Лусиус поклонился ей. – Я уверен, этот танец мой.

Метнувшись вверх, ее взгляд встретился с его взглядом, и Лусиус понял, что она помнит, как он произнес эти слова в холодном убогом зале гостиницы перед тем, как они вальсировали, а потом занимались любовью.

Лусиус сам до конца не понимал, почему в этот вечер почувствовал потребность напомнить ей о том случае. Чистая проказа, что же еще? Или, быть может, он чувствовал потребность встряхнуть ее, заставить открыться, заставить... В общем, он не знал, чего хотел. Будучи по натуре импульсивным человеком, человеком действия, он редко задумывался о мотивах своих поступков и заявлений.

– Несомненно, милорд. – Фрэнсис вложила свою руку в его. – Благодарю вас.

– К сожалению, это не вальс, – сказал Лусиус, ведя ее на площадку. – Сегодня вальса не будет, я навел справки.

– Я слышала, что в Бате вальс танцуют не часто.

– Это по-настоящему преступная ошибка. Но если бы его здесь танцевали, мы танцевали бы его вместе, Фрэнсис.

– Да, – согласилась она и, повернув голову, заглянула ему в глаза.

В это мгновение между ними пронеслось что-то мимолетное, не передаваемое словами: желание, тоска, понимание – Лусиус не знал, что именно. Возможно, все вместе.

Они – Лусиус Маршалл и Фрэнсис Аллард – страшно раздражали друг друга и были также склонны ссориться, как и быть любезными по отношению друг к другу. Но еще была вспышка чего-то, что разгоралось весь день, предшествующий их вальсу три месяца назад, и превратилось в настоящее пламя во время и после этого вальса. И даже спустя три месяца та вспышка еще не погасла.

Ей-богу, Лусиус больше не старался убедить себя в том, что сожалеет об их новой встрече, что ему следовало избегать Фрэнсис, что он хотел бы послать ее к чертям. Он не умел лгать самому себе, хотя Фрэнсис это удавалось.

Он был безмерно счастлив опять быть с ней.

Вторым шел еще один народный танец, но более медленный и размеренный, чем первый. Проводив Фрэнсис к длинному ряду дам, Лусиус занял свое место напротив нее в ряду кавалеров и подумал, что она выглядит совершенно чуждой среди других леди – смуглой, живой и привлекательной. Роза среди репейников. Нет, несправедливо: скорее, редкая орхидея среди роз.

И внезапно розы показались ему блеклыми.

Лусиус не мог вспомнить, когда последний раз на каком-нибудь из балов танцевал подряд два танца. Даже один танец он часто выдерживал с трудом. Он всегда считал, что того, кто провозгласил танцы непременным развлечением на вечерах и приемах, нужно сослать в колонии как смертельную угрозу здравомыслию всего мужского рода. Если Лусиус хотел познакомиться с женщиной – а у него часто возникало такое желание, – то для этого существовало гораздо больше непосредственных способов, и не нужно было скакать с ней по залу в огромной компании других, имевших подобные намерения. Но их вальс с Фрэнсис Аллард после Рождества был сам по себе сексуален – более того, он был захватывающим и возбуждающим.

А сейчас он снова должен танцевать с Фрэнсис, и всем своим существом Лусиус сосредоточился на ней, высокой и чрезвычайно изящной в серебристом муслине, с гладко причесанными темными волосами, блестящими в свете свечей, с глазами, сияющими в предвкушении предстоящего удовольствия.