«Ежедневная правда»

31 марта 2011 г.

Говорят, что шоу-бизнес тяжко болен. Недавно стало известно, что эту фразу следует понимать в буквальном смысле!

Вчера ночью легендарного музыкального продюсера Одиссея Хьюрона по кличке Одиозный Оди сожрало его собственное животное, огромный Крокодил, которого он скрывал от всех. Это произошло после того, как Оди совершил зверское ритуальное убийство. Погибли близнецы, участники группы «и-Юси», продюсером которой был Оди… Оказывается, под маской прогрессивного продюсера скрывался цоци! Но Оди мало было того, что он торговал наркотиками в своем ночном клубе. Он убивал бездомных зоо, а из их животных делал мути. Трупы врагов он скармливал своему Крокодилу. Он оказывал покровительство молодым певицам, а потом убивал их!

Из тайника в подземном озере извлекли фрагменты 20 трупов, в том числе и скелет женщины. Хотя сотрудники полиции пока воздерживаются от комментариев, нам удалось узнать из надежных источников: следствие по делу о гибели Лили Нобомву будет возобновлено.

Читайте леденящий душу репортаж очевидицы событий на 10-й полосе!

Все счета Хьюрона заморожены, однако нам стало известно, что совсем недавно Хьюрон перевел неизвестным лицам огромную сумму. Один сюрприз за другим! Рэпер Стрелок оказался поддельным зоо, зато Оди Хьюрон — настоящим… Кто еще из знаменитостей прячет свое животное под кроватью?

К другим событиям. Арестован заместитель главного редактора мужского журнала. Оказывается, он рассылал со своего почтового ящика так называемые «нигерийские письма»! Чего только не бывает на свете… И неужели опытный журналист не догадывался, что его легко будет вычислить?

Половина пятого утра; в очереди к границе у моста Бейт скопилось больше тысячи машин, и это только с южноафриканской стороны. Со стороны Зимбабве поток желающих пересечь границу гораздо плотнее. За оградой из колючей проволоки — берег реки, поросший пыльными кустами. Река тоже служит естественной преградой. Всем известно, что в ней водятся крокодилы.

Жара нарастает; все громче стрекочут цикады. Мы по сантиметру продвигаемся вперед. Пограничники не спешат. Немного впереди меня автобус, по самую крышу набитый сумками, курами и людьми. Как сардины в бочке… Над автобусом извиваются клубки потерянных вещей, похожие на спагетти- гнезда.

Суета и кутерьма такие же, как в Зоосити. Может быть, такая обстановка характерна не только для Хиллброу. Наверное, это отличительная черта всей Южной Африки. Бери что можешь, пользуйся случаем. Вдоль машин бредут торговцы. Они торгуют теплой газировкой, чипсами, сигаретами — в пачках и поштучно. К окошку стоящего впереди внедорожника кокетливо склоняются две девицы в мини-юбках и пыльных босоножках на высоком каблуке… Пограничный пост работает круглосуточно. И потребности у людей тоже возникают круглосуточно.

Ленивец спрятан под одеждой в ротанговой плетеной корзине. Сбоку я проковыряла отверстие, чтобы он не задохнулся. Корзина стоит на крыше машины, рядом с другими корзинами и сумками, набитыми всевозможными товарами, которые зимбабвийцы везут на родину: тряпками, консервами, одеялами, бытовой техникой, туалетной бумагой, гигиеническими прокладками… Как только я пересеку границу, выкину лишний груз. Тряпки и остальное — только ширма, прикрытие. Но пока я еще на территории Южной Африки. Еще в юрисдикции инспектора Тшабалалы, не говоря уже о Вуйо.

«Капри» покрасили. Теперь он черный. Вставили стекло. На нем новые номерные знаки. А у меня — новый зимбабвийский паспорт на имя Татенды Мурапаты, двадцати девяти лет. В ЮАР она работает няней, а сейчас едет домой в отпуск. Чтобы загладить свою вину — он навел на меня полицейских, — Д’Найс раздобыл мне фальшивые документы. Правда, не сразу, а только после того, как я пригрозила, что повешу на него убийство миссис Лудицки. О том, что нож я выкинула, ему знать не обязательно. Д’Найс даже обменял мне мои фальшивые деньги на настоящие по довольно выгодному курсу. Даже фальшивые деньги обладают определенной ценностью — особенно если имеешь дело с пограничниками, которые за небольшую мзду охотно закроют глаза на кое-какие мелкие нарушения.

Бенуа еще в больнице. По словам врачей, состояние у него критическое. Многих медицинских терминов я не понимаю. Попросту говоря, у него сломаны ребра, задеты сердце, легкое, а также сломана рука — чтобы восстановились все функции, придется провести несколько курсов физиотерапии. И все равно нет стопроцентной гарантии, что рука снова будет действовать как положено. Но страшнее всего укусы. Магию исцелить трудно. Укусы животных зоо заживают хуже; иногда у укушенных выявляются необычные осложнения. Бенуа почти все время бредит. Ненадолго приходит в себя и снова погружается в бессознательное состояние. От коматозника его отличают только недолгие пробуждения. В бреду он, похоже, сражается с чудовищами. Его Мангуст уныло слоняется по больничным коридорам; он облез и осунулся, мордочка у него жалкая.

Ему я ничем не могу помочь.

До Кигали восемь дней — если я не буду съезжать с шоссе, не попаду в ухаб и не напорюсь на контрольно-пропускной пункт, от которого не сумею откупиться.

День первый: Йоханнесбург — Хараре.

День второй: Хараре — Лусака.

День третий: Лусака — Мбейя.

День четвертый: Мбейя — Дар-эс-Салам.

День пятый: Дар-эс-Салам — Найроби.

День шестой: Найроби — Джинджа.

День седьмой: попасть в Южную Уганду.

День восьмой: Мбаса — Кигали.

Я как будто попадаю в новый мир. До сих пор я ездила только в Европу. Когда мне было одиннадцать, родители взяли нас кататься на горных лыжах. Помню, Тандо сломал ногу — и не во время головокружительного спуска с горы, а просто на тротуаре. Поскользнулся на ровном месте… В восемнадцать лет я пробовала работать в Лондоне. Выдержала месяц, а потом послала к черту дерьмовую квартиру, которую приходилось делить с соседками, и работу в баре. Я вернулась в уютный родительский дом в Крэгхолле — с бассейном, садовником и горничной, которая стелила мне постель. Это было до того, как я познакомилась с Джо. До того, как убила брата. До Ленивца.

Моя клетчатая «сумка беженки» набита фальшивыми деньгами. А еще у меня с собой пачка фотографий. Я распечатала письма от сотрудницы гуманитарной миссии ООН. У меня есть фамилия Бенуа, номера удостоверений личности его родных и бланки анкет на предоставление статуса беженцев в Южной Африке.

Нет у меня одного: разрешения покинуть страну. Я прохожу свидетельницей по делу о массовых убийствах.

Селви. Арман. Жинель. Селестен… Мне будет неловко. И все же ничего лучшего я за всю свою жалкую жизнь не совершала.

А что потом? А потом я, наверное, на какое-то время затеряюсь.