едва не падаю. Удлинитель подключен к хирургической пиле — такими ампутируют конечности. Пила лежит рядом с машиной. Рядом я вижу еще три пилы разного размера, а также топор и кусачки. Все разложено очень аккуратно, готово к работе. У задней стенки гаража стоит морозильник с откинутой крышкой.

— Кто такой этот Оди Хьюрон? — спрашивает Бенуа. Мангуст застыл, поднял вверх одну лапу, нюхает воздух, усики у него дрожат.

— Н-не знаю… — с трудом отвечаю я, преодолевая тошноту. Я вспоминаю пистолет Вуйо, который валяется у меня под кроватью. — Он там не задохнется? — Я оглядываюсь на «мерседес».

— А тебе не все равно? — Бенуа вынимает из кобуры дубинку. — Ну что, пошли в дом?

— Только бы они были еще живы! — Я стараюсь взять себя в руки. — Давай обойдем с той стороны.

Мы обходим дом, прячась за кустами. Одуряюще сладко пахнут брунфельсии — вчера-сегодня-завтра. Сердце у меня бешено скачет в ритме драм-н-бас. Онемевшие руки как будто покалывает мелкими иголочками. Мелкая моторика первой реагирует на страх… Что поделать? Закон эволюции…

Из патио слышатся голоса, но, раздвинув кусты, мы видим только Кармен. Она в темных очках лежит у бассейна в шезлонге. Фонтан включен; вода плещет в бассейн из вазы, которую держат каменные девы. Из-под воды, из-под слоя перегнивших листьев на поверхность пробивается мертвенно-белый свет. В нем отчетливо видны все прожилки на мраморе.

Кармен беседует с радио и время от времени взмахивает рукой, как будто дирижирует невидимым хором.

— Похоже, в кино даже мороженого не подают, — говорит она. В тени ее лицо кажется загадочным.

Подойдя поближе, я вижу, что ее солнечно-желтый атласный халат весь в пятнах крови, как если бы она попробовала окрасить его в красный цвет вручную. Под шезлонгом дрожащий сверток, завернутый в полотенце.

На столе рядом с Кармен перочинный ножик и пустой бокал для мартини.

— Ребятки и зверятки, котятки и зубатки… — нараспев произносит она.

Заметив нас, Кармен приподнимается на локтях и весело говорит:

— А! Вы пришли насчет коллекции? — Она снимает очки. Если глаза — зеркало души, то ее душа — настоящий Чернобыль. — Потому что в этом сезоне мех опять вернулся в моду!

Застекленные двери, ведущие в дом, раздвигаются, и появляется Мальтиец. Он несет два бокала с мартини. Его Пудель бежит за ним по пятам. Пудель рычит, и Мальтиец морщится:

— Ах, извините, не знал, что вы придете в гости! Не то непременно угостил бы и вас!

— А как же запрет на стимуляторы? — спрашиваю я.

Бенуа рядом со мной весь напружинился; он готов к действию. Я кладу руку ему на плечо.

— Жертвам можно, — говорит Мальтиец. Он ставит бокалы на стол, подсаживается к Кармен и гладит ее по ноге. — Это как вода в бутылках: самая лучшая — из чистого источника.

— А с ней что? — спрашивает Бенуа, еле сдерживаясь. Он так крепко сжимает дубинку, что от напряжения у него дрожит предплечье.

— Она сама с собой это сделала, мквереквере. Она сидит на очень сильном диссоциирующем лекарстве.

— Чем вы ее кормите? Мидазоламом?

— Смешанным с кетамином плюс еще одно фирменное средство — чтобы она не вырубалась. Мы тут играем… Покажи им, Кармен!

— Опять? — капризно тянет она.

— Опять, детка. — Мальтиец гладит ее по животу через халат. — По-моему, здесь ты кое-что пропустила.

Кармен жалобно вздыхает, хватает со стола перочинный ножик и втыкает его себе в бок. Вытаскивает, с интересом разглядывает окровавленный кончик. Похоже, она совсем не чувствует боли. Из раны течет кровь.

— Не так все ужасно, правда? — спрашивает ее Мальтиец.

— Добрый вечер, Пасадена, — напевает Кармен, кивая в знак согласия.

— А здесь? — Он обводит участок кожи над ее коленной чашечкой.

— Хватит! — говорит Бенуа.

— Веселье только начинается. Вы уже знакомы с Кроликом Кармен? — Мальтиец лезет под шезлонг и за уши вытягивает оттуда дрожащего Кролика. Тот в ужасе зажмуривается; нос у него испуганно дергается.

— Мы все думали, что Кармен станет следующим Стрелком. Зоозвезда — это так круто! Быть зоозвездой — гораздо круче, чем танцевать у шеста. А потом выяснилось, что Стрелок — не настоящий Стрелок, если вы понимаете, о чем я. Кстати, тут вы виноваты. Оди и Кармен было очень хорошо вместе. А потом заявились вы со своими нелепыми обвинениями!

— Похоже, не такие уж они и нелепые, — говорю я. — Где дети?

— Уплываю, уплываю, уплываю! — мурлычет Кармен.

Мальтиец делает вид, будто не слышал вопроса.

— Тебе понравился мой подарок? Нож такой приметный… И раны оставляет такие… глубокие!

— Пожар в Мэйфилдсе вы тоже собирались повесить на меня?

— Тебе должно быть стыдно! — ухмыляется Мальтиец. — На том пожаре погибли трое подростков! После того как одна психопатка-зоо исколола их ножом!

— Я видела только два трупа. — Я стараюсь говорить спокойно и ровно.

— Не волнуйся, еще одного найдут, когда проберутся внутрь. Он обгорел до неузнаваемости.

— Но ведь там — не Сонг и С’бу, верно?

— Угадала! Там парочка несчастных беспризорников, похожих на «и-Юси» по приметам. Мы постарались минимизировать ущерб… Подобрали их на улице вчера вечером. Пару часов ублажали их всем, чем можно. Дали поиграть на игровой приставке, накормили едой из «Макдоналдса». А потом облили бензином. Таким же, кстати, какой стоит в полупустой канистре у тебя дома, под раковиной. Ты уже нашла бензин — или только нож?

— Вам никто не поверит!

— Не поверит, вот как? Психопатка-зоо, наркоманка, убившая родного брата! Настолько одержима знаменитостями, что выдала себя за журналистку из музыкального журнала, чтобы подобраться поближе к близнецам! Вся квартира бедной миссис Лудицки в ее отпечатках пальцев; она украла у старушки статуэтку котенка, как трофей… Вы шутите? Лучше начинайте обдумывать последнее слово подсудимого… Вы станете любимицей репортеров!

У меня кружится голова. Я облокачиваюсь о стол, пытаясь сдержать приступ тошноты.

— А кстати, что вы здесь делаете? — Мальтиец покачивает бокал с мартини. Отпивает глоток. — Разве вам сейчас не положено находиться в бегах?

— Где они? — спрашивает Бенуа.

— Настоящие близнецы? Ах, милый, они уже внизу и готовятся… Возможно, уже начали.

При слове «начали» Кармен снова надевает темные очки и хладнокровно втыкает нож себе в ногу над коленом. Нож застревает и подрагивает; она как ни в чем не бывало ложится на спину и отпивает глоток мартини.

Бенуа не выдерживает. Подходит, чтобы выхватить нож, но Мальтиец оказывается проворнее. Когда он выхватывает нож из раны, Кармен дергается.

— Тоже хочешь поиграть? — спрашивает Мальтиец, прикладывая плашмя к щеке окровавленное лезвие. — Не скрою, это моя любимая игра!

— Где внизу? В доме? — спрашиваю я. Кое-что гораздо важнее Кармен и даже постановочного убийства четырех человек.

— Мне тоже нужно пойти к ним. Я им нужен.

— Собираетесь еще кого-нибудь прирезать?

— Ах, дорогуша, я всего лишь магическая батарейка, которая делает ритуал действеннее. Неужели вы не заметили, что ваше шави проявляется ярче, когда я рядом?