поднимается волна тошноты и ужаса. Дейв механически поднимает камеру и тут же опускает ее, так и не сделав снимка.

— Как вы… это нашли?

— Оно само нашло меня.

На песке распростерто тело — непонятно, девочки или мальчика. Невидящие глаза смотрят в небо. В каждой складке и впадине тела песок: согнутая ладонь, приставленная к щеке, как будто жертва собирала в нее слезы, изрезана ножом. Глубокие порезы на плечах, ногах, голове. Кроваво-красные акриловые ногти поломаны — видимо, жертва пыталась сопротивляться… Кроваво-красные ногти в блестках почти такие же, как туфли…

Дейв то разевает рот, то закрывает его, как рыба, вытащенная из воды. Что тут скажешь? Он прячется за объективом. Ножевые раны зияют, словно красные пасти… Изрезать человека ножом до смерти нелегко — спросите у хуту.[28] Все, кто убивает людей холодным оружием, как правило, большие энтузиасты своего дела…

— Вы заметили, что кое-чего не хватает? — спрашиваю я, когда Дейв ненадолго отвлекается, чтобы поменять карту памяти.

— Н-нет, не заметил… А что, чего-то не хватает? Погодите… Крови не так много. Значит, ее, возможно, убили в другом месте.

— И еще животного нет.

— Откуда вы знаете, что у нее — или у него — было животное?

— Я видела ее. Она работала на моей улице. У нее был Воробей.

— Воробей?! Он ведь очень маленький. Может, вы просто не заметили?

— Поверьте мне, он был. А сейчас его нет. — Я знаю точно, потому что в прошлый раз обшарила дюну вдоль и поперек. Я искала трупик маленькой серой птички с тонкими, как спичка, ногами, сложенными под грудкой. Кроме того, я просто чувствую, что Воробья здесь нет. — Он пропал!

Довольно быстро, всего через полтора часа после моего звонка, приезжают полицейские, злые как черти. Городская окраина, жара, песок, ветер, мертвая девочка, которая смотрит в небо, как будто наблюдает за погодой… Впереди море бумажной волокиты. Улики… И снова рядом с местом преступления оказываюсь я.

Меня посылают в кабинет для допросов; заранее радуюсь предстоящим двум часам в обществе доброй инспекторши Тшабалалы. На сей раз она сразу приступает к делу:

— Откуда ты знала, где искать труп?

— Все есть в моем досье. Мое шави…

— Твое шави — находить потерянные вещи!

— Но ведь ее труп я нашла!

— Как? — давит инспектор.

— Шла по связи.

— Как ты познакомилась с жертвой?

— Я не была с ней знакома. Однажды видела на улице. Она… была проституткой, или, как сейчас говорят, работницей секс-индустрии. Но я не думаю, что ее убил клиент.

— Ты не думаешь, вот как? Признавайся, сама была соучастницей убийства?

— Нет.

— Где ты была утром в четверг, двадцать четвертого марта?

— Разве меня в чем-то обвиняют? И потом, при чем здесь двадцать четвертое?

— Вопросы здесь задаю я. Итак, где ты была?

— Как я уже говорила, в то время, когда зарезали миссис Лудицки, я была у себя дома, в Хиллброу, или Зоосити. Я живу в «Элизиум-Хайтс». Квартира номер шестьсот одиннадцать. Почтовый индекс двадцать тридцать восемь. Вместе со мной находился мой друг Бенуа Боканга, который, я надеюсь, уже дал показания и подтвердил мои слова.

— Бенуа Боканга… В настоящее время мы проверяем его документы.

— Они у него в порядке.

— Он беженец… Скоро ему понадобится продлевать документы.

— Если хотите кого-то шантажировать, шантажируйте меня. Уверена, в конце концов вы непременно что-нибудь нароете.

— В самом деле! — Неожиданно инспектор становится ужасно вежливой. — Мисс Декабрь, вы и ваше магическое шави на прошлой неделе имели косвенное отношение к двум убийствам. Чем вы можете это объяснить?

— Феноменальным невезением, инспектор.

— У вас есть нож?

— У меня квартира с кухней. Кухня, правда, тесная и грязная, но все-таки кое-какая кухонная утварь в ней имеется.

— Мы можем произвести обыск в вашем жилище?

— Вам понадобится ордер.

— Это можно устроить.

— Устройте заодно и адвоката, инспектор.

Бывшим наркозависимым надо прикладывать огромные усилия, чтобы вставать в десять утра. Приходится вытаскивать себя из постели буквально за волосы. А некоторые, судя по лицам, вообще забыли, что такое сон… Скорее дайте мидазолама!

Я помогаю на раздаче; разливаю в одноразовые чашки по-настоящему мерзкий растворимый кофе с цикорием. Кофе мы раздаем завсегдатаям, тем ранним пташкам, что успели на утреннее собрание в «Новой надежде». Пользуясь случаем, показываю всем фотографию сожженного заживо человека.

Похоже, он никого не интересует. Сейчас все взбудоражены другой новостью: знаменитый рэпер Стрелок оказался ненастоящим зоо! Из рук в руки передают сегодняшний номер «Ежедневной правды».

— Так и знал, что его Гиена — фальшивка! — говорит очень высокий и очень дерганый парень с пятнами стригущего лишая на голове. Он обеими руками держит бейсболку, в которой свернулся шариком его Еж.

— Неужели ему удавалось так долго морочить всем голову? — недоумевает долговязый рыжий тип с нарисованными бровями. — И никто ничего не заметил? Неужели вы сразу не видите, настоящее животное или нет?

— Что значит «вы»? И что значит «настоящее или нет»?

— Да ладно, ты понимаешь, о чем я!

— Зоо — не то же самое, что люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией. У нас нет магического радара, который моментально выявляет других зоо!

— Какая жалость… Благодаря ему к зоо стали лучше относиться. Он старался ради других…

— Он старался ради собственной раскрутки! Изображал из себя крутого гангстера-зоо, которого все боялись!

— Можно взглянуть? — спрашиваю я, показывая на газету.

Тип с Ежом дает мне статью и снова принимается поучать:

— Он отлично умеет обрабатывать журналистов и запугивать родителей! Вспомните, его диски расходились, как горячие пирожки… Такой же пиарщик, как Бритни Спирс… И как Эминем, и как тот придурок, что косит под вампира — у него еще такие странные глаза… Их только одно волнует: собственная слава!

На первой полосе, под заголовком «Веселый цирк», бок о бок две фотографии. На первой Стрелок с «узи» держит на поводке гиену в ошейнике с бриллиантами. Его окружает целый выводок красоток в золотистых микробикини. Красотки тоже вооружены до зубов. Разительный контраст первому составляет