Какая-то новая, внятная весть.Письмо набухает тревогой и счастьем:Еще не открыто, и страшно прочесть.Под ветром акации сходят с ума:Они понимают, что скоро зима,А это начало иного отсчета(Что, в сущности, ясно уже из письма).Я был тут уместен, покуда в разгарСезона я впитывал крымский загарИ каждую ночь уплывал в Адалары,А каждое утро ходил на базар.Но нынче, когда наконец началось,Сложи свою сумку и куртку набрось:Курортный сезон проживается вместе,А время штормов проживается врозь.Летают обрывки вчерашних торжеств,Скрипит под порывами ржавая жесть,Отводит глаза продавец на базаре,И городу странно, что я еще здесь.А я и не здесь, но помедлить люблюВ кафе перед порцией «Гордона блю»,У моря, которое нынче пустынно —И даже нельзя помахать кораблю.Мне нравится, в общем, что здесь сведеныТри главные ноты — точнее, струны,На коих играл я, пока моей лиреВнимали читатели нашей страны.Во-первых — приморского города тишь,В котором остались по осени лишьЛюбители странной поры межсезонья —Пустеющих пляжей, ржавеющих крыш;Затем — я любил межсезонье само,В котором, как пел Сальватор Адамо(А может, не пел, но годится для рифмы)Так много тревоги. И в-третьих — письмо.Как Лотман учил нас — а он ли не знал?—Письмо — медиатор, тревожный сигнал,Канал меж мирами, внушающий трепет(Особенно тем, кто письма не читал).Там может быть вызов, а может — тоскаДалекого друга, мальчишки, щенка,Но все-таки главное — это началоЧего-то, чего я не знаю пока.Все резко, и в блеске электродугиОбрезками лески, железки, фольгиДробятся лучи на неистовой зыби(Достань из конверта, прочти и сожги).А главное, ветер. На этом ветруСлезятся глаза, и бежит по дворуВоронка окурков и листьев платана(Все брось, приезжай, а не то я умру)Иди же вдоль пляжа не знаю куда,Пока потерявшая разум водаГорою вздымается рядом с тобоюИ рушится, не оставляя следа;Покуда под ветром скрипят фонари,Покуда по рюмочным пьют рыбари,Пока никому ничего не понятно,И это мне нравится, черт побери!
2002 год
Басня
Да, подлый муравей, пойду и попляшуИ больше ни о чем тебя не попрошу.На стеклах ледяных играет мерзлый глянец.Зима сковала пруд, а вот и снег пошел.Смотри, как я пляшу, последний стрекозел,Смотри, уродина, на мой прощальный танец.Ах, были времена! Под каждым мне листкомБыл столик, вазочки, и чайник со свистком,И радужный огонь росистого напитка…Мне только то и впрок в обители мирской,Что добывается не потом и тоской,А так, из милости, задаром, от избытка.Замерзли все цветы, ветра сошли с ума,Все, у кого был дом, попрятались в дома,
