Когда, томясь отсрочкой краткой, Природа, летняя вчера, Палима словно лихорадкой: Скорей торопится отцвесть, Все отдавая напоследок. Он пригляделся: так и есть. Сейчас она посмотрит эдак, Как бы зовя его с собой. Улыбка… краткая заминка… Мелькнувши курткой голубой, Она сошла напротив рынка И растворилась в толкотне. Автобус тронулся уныло. Пошли мурашки по спине: Все это было, было, было, Он точно помнил! Дежавю? Скорей другое. Видно, скоро Я терпеливо доживу До чувства полного повтора. Пора бы, впрочем. Тридцать лет. И вот предвестники старенья: Неотвратимые, как бред, Пошли цепочкой повторенья. Пора привыкнуть. Ничего Не будет нового отныне… Но что-то мучило его. Сойдя на Каменной плотине, Он не спеша побрел домой. Соседка, старая Петровна, На лавке грелась. Боже мой, Все повторилось так дословно!— Собака, куртка, рынок, взгляд На той же самой остановке… Тогда, пятнадцать лет назад, Он возвращался с тренировки. А после все пятнадцать лет Он вспоминал с дежурным вздохом, Как не сошел за нею вслед, Как, сам себя ругая лохом, Щипал усишки над губой И лоб студил стеклом холодным, Следя за курткой голубой И псом, довольно беспородным. Из всех младенческих утрат Он выделял особо эту — Года сомнительных отрад Ее не вытеснили в Лету. Но что теперь? Не в первый раз Он замечал за этот месяц Повтор полузабытых фраз, Давнишних баек, околесиц,— Но тем-то зрелость и грозна, Что перемены не спасают И пропадает новизна, А память свой же хвост кусает. Все это можно перенесть. Равнина все-таки не бездна. Пускай уж будет все, что есть, И все, как было. Худо-бедно — Лошадки вязли, но везли. Да и откуда в частной жизни Искать какой-то новизны, Коль нету нового в отчизне, Судьба которой, несмотря На наши снежные просторы И многоцветные моря,— Повторы, вечные повторы. Что будет — будет не впервой. Нас боги тем и покарали, Что мы идем не по прямой, А может, и не по спирали — По кругу, только и всего, В чем убеждаемся воочью. Но что-то мучило его. Он испугался той же ночью. …Она сказала: «Посмотри, Вон самолет мигает глазом. А кто-то спит себе внутри»… Он понял, что теряет разум: Он вспомнил горы, водопад И костерок перед палаткой, Внутри которой час назад Метался в судороге сладкой. Потом из влажной, душной тьмы Он выполз на блаженный холод Негрозной ялтинской зимы. Он был невероятно молод, И то был первый их отъезд Вдвоем, на юг, на две недели, На поиск неких новых мест… Потом они вдвоем сидели И, на двоих одну куря, На небо черное смотрели.
