При этом был достаточно пологимИ торговал ликерами в ларьке.Подвальный гений, пьяница и нытик,Неделю с нею был накоротке;Его сменил запущенный политик,Борец и проч., в начале славных делЧасами тусовавшийся на Пушке.Он мало знал и многого хотел,Но звездный час нашел в недавнем путче:Воздвиг на Краснопресненской завал —Решетки, прутья, каменная глыба…Потом митинговал, голосовал,В постели же воздерживался, ибоВесь пар ушел в гудок. Одной ногойОн вечно был на площади, как главныйМеж равными. Потом пришел другой —Он был до изумленья православный.Со смаком говоривший «грех» и «срам»,—Всех православных странная примета,—Он часто посещал ближайший храмИ сильно уважал себя за это.Умея контра отличать от проВо времена всеобщего распада,Он даже делал изредка добро,Поскольку понимал, что это надо,А нам не все равно ли — от ума,Прельщенного загробного приманкой,От страха ли, от сердца ли… СамаОна была не меньшей христианкой,Поскольку всех ей было жаль равно:Политика, который был неистов,Крутого, продававшего говно,Артистов, программистов, онанистов,И кришнаита, евшего прасад,И западника, и славянофила,И всех, кому другие не простятУродств и блажи, — всех она простила.(Любви желает даже кришнаит,Зане, согласно старой шутке сальной,Вопрос о смысле жизни не стоит,Когда стоит ответ универсальный.)Полковника (восторженный оскал),Лимитчика (назойливое «Слухай!»),—И мальчика, который переспалС ней первой — и назвал за это шлюхой,Да кто бы возражал ему, щенку!Он сам поймет, когда уйдет оттуда,Что мы, мерзавцы, прячем нищетуИ примем жалость лишь под маской блуда —Не то бы нас унизила она.Мы нищие, но не чужды азарта.Жалей меня, но так, чтобы сполнаСебе я победителем казался!Любой пересекал ее порогИ, отогревшись, шел к другому дому.Через нее как будто шел потокГорячей, жадной жалости к любому:Стремленье греть, стремленье утешать,Жалеть, желать, ни в чем не прекословить,Прощать, за нерешительных — решать,Решительных — терпеть и всем — готовить.Беречь, кормить, крепиться, укреплять,Ночами наклоняться к изголовью,Выхаживать… Но это все опятьИмеет мало общего с любовью.3Что было после? Был иллюзион,Калейдоскоп, паноптикум, постфактум.Все кончилось, когда она и онРасстались, пораженные. И как тамНи рыпайся — все призраки, все тень.Все прежнее забудется из мести.Все главное случилось перед тем —Когда еще герои были вместе.И темный страх остаться одному,И прятки с одиночеством, и блядки,И эта жажда привечать в домуЛюбого, у кого не все в порядке,—Совсем другая опера. Не то.Под плоть замаскированные кости.Меж тем любовь у них случилась до,А наш рассказ открылся словом «после».Теперь остался беглый пересказ,Хоть пафоса и он не исключает.Мир без любви похож на мир без нас —С той разницей, что меньше докучает.В нем нет системы, смысла. Он разбит,Разомкнут. И глотаешь, задыхаясь,Распавшийся, разъехавшийся быт,Ничем не упорядоченный хаос.Соблазн истолкований! Бедный стихСбивается с положенного круга.Что толковать историю двоих,