При этом был достаточно пологим И торговал ликерами в ларьке. Подвальный гений, пьяница и нытик, Неделю с нею был накоротке; Его сменил запущенный политик, Борец и проч., в начале славных дел Часами тусовавшийся на Пушке. Он мало знал и многого хотел, Но звездный час нашел в недавнем путче: Воздвиг на Краснопресненской завал — Решетки, прутья, каменная глыба… Потом митинговал, голосовал, В постели же воздерживался, ибо Весь пар ушел в гудок. Одной ногой Он вечно был на площади, как главный Меж равными. Потом пришел другой — Он был до изумленья православный. Со смаком говоривший «грех» и «срам»,— Всех православных странная примета,— Он часто посещал ближайший храм И сильно уважал себя за это. Умея контра отличать от про Во времена всеобщего распада, Он даже делал изредка добро, Поскольку понимал, что это надо, А нам не все равно ли — от ума, Прельщенного загробного приманкой, От страха ли, от сердца ли… Сама Она была не меньшей христианкой, Поскольку всех ей было жаль равно: Политика, который был неистов, Крутого, продававшего говно, Артистов, программистов, онанистов, И кришнаита, евшего прасад, И западника, и славянофила, И всех, кому другие не простят Уродств и блажи, — всех она простила. (Любви желает даже кришнаит, Зане, согласно старой шутке сальной, Вопрос о смысле жизни не стоит, Когда стоит ответ универсальный.) Полковника (восторженный оскал), Лимитчика (назойливое «Слухай!»),— И мальчика, который переспал С ней первой — и назвал за это шлюхой, Да кто бы возражал ему, щенку! Он сам поймет, когда уйдет оттуда, Что мы, мерзавцы, прячем нищету И примем жалость лишь под маской блуда — Не то бы нас унизила она. Мы нищие, но не чужды азарта. Жалей меня, но так, чтобы сполна Себе я победителем казался! Любой пересекал ее порог И, отогревшись, шел к другому дому. Через нее как будто шел поток Горячей, жадной жалости к любому: Стремленье греть, стремленье утешать, Жалеть, желать, ни в чем не прекословить, Прощать, за нерешительных — решать, Решительных — терпеть и всем — готовить. Беречь, кормить, крепиться, укреплять, Ночами наклоняться к изголовью, Выхаживать… Но это все опять Имеет мало общего с любовью. 3 Что было после? Был иллюзион, Калейдоскоп, паноптикум, постфактум. Все кончилось, когда она и он Расстались, пораженные. И как там Ни рыпайся — все призраки, все тень. Все прежнее забудется из мести. Все главное случилось перед тем — Когда еще герои были вместе. И темный страх остаться одному, И прятки с одиночеством, и блядки, И эта жажда привечать в дому Любого, у кого не все в порядке,— Совсем другая опера. Не то. Под плоть замаскированные кости. Меж тем любовь у них случилась до, А наш рассказ открылся словом «после». Теперь остался беглый пересказ, Хоть пафоса и он не исключает. Мир без любви похож на мир без нас — С той разницей, что меньше докучает. В нем нет системы, смысла. Он разбит, Разомкнут. И глотаешь, задыхаясь, Распавшийся, разъехавшийся быт, Ничем не упорядоченный хаос. Соблазн истолкований! Бедный стих Сбивается с положенного круга. Что толковать историю двоих,
Вы читаете Последнее время
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату