Что ни слово — то цитата. Как еще узнаешь брата, С кем доселе не знаком? На пути к своим Итакам Слово ставим неким знаком, Неким бледным маяком. Вот Создателя причуда: Так и жить тебе, покуда Дни твои не истекли. На пиру сидим гостями, Прозу жизни жрем горстями И цитируем стихи. Но о нас, о книжных детях, Много сказано. Для этих Мы всегда пребудем — те. Славься, наш духовный предок, Вымолвивший напоследок: — Как скучны статьи Кате — Нина! Помнишь ли былое? Я у прапорщика, воя, Увольненье добывал, Поднимал шинельный ворот, Чистил бляху, мчался в город, Милый номер набирал. Помню пункт переговорный. Там кассиром непроворный Непременный инвалид. Сыплет питерская морось, Мелочь, скатываясь в прорезь, Миг блаженства мне сулит. Жалок, тощ недостоверно,— Как смешон я был, наверно, Пленник черного сукна, Лысый, бледный первогодок, Потешающий молодок У немытого окна! О межгород, пытка пыток! Всяк звонок — себе в убыток: Сквозь шершавые шумы Слышу голос твой холодный Средь промозглой, беспогодной, Дряблой питерской зимы. Но о чем я в будке грязной Говорил с тобой? О разной, Пестрой, книжной ерунде: Что припомнил из анналов, Что из питерских журналов Было читано и где. В письмах лагерников старых, Что слагали там, на нарах, То поэму, то сонет,— Не отмечен, даже скрыто, Ужас каторжного быта: Никаких реалий нет. Конспирация? Едва ли. Верно, так они сбегали В те роскошные сады, Где среди прозрачных статуй Невозможен соглядатай И бесправны все суды. Так и я, в моем безгласном Унижении всечасном — Что ни шаг, то невпопад,— Гордость выказать пытаясь, Говорил с тобой, хватаясь За соломинки цитат. Славься, дядя! Ведь недаром Завещал ты всем Икарам, Обескрыленным тоской, Вид единственный побега Из щелястого ковчега Жалкой участи людской! Грустно, Нина! Путь мой скучен Сетку ладожских излучин
