– А, пардон, Кирочка?
– С этим – все, – признался Петр, опустив глаза. – Ничего не могу с собой поделать, это моя женщина, хоть режь…
– Да успокойся, глотни коньячку… Кто тебя резать будет, дурашка? Я? Вот уж нет. Говорю тебе, забирай. В придачу к обещанному гонорару. Нужно будет только как следует обдумать, устроить это как-то… Ну, у нас еще пара месяцев впереди, вот разделаемся с настоящим и делами и будем думать, как вас, голубков, соединить.
– Спасибо…
– За что, господи? Все укладывается в старую поговорочку – на тебе, боже, что мне негоже. И только- то. Ох, да не сверкай ты на меня так глазами! Ладно, ладно, согласен, что Дульсинея Тобольская – самая прекрасная дама на свете… Ты и меня пойми, для меня-то Катька – отрезанный ломоть, а посему сбиваюсь на легкомыслие, для меня-то романтика давно прошла… Какая там, к черту, Джульетта? Но я за тебя рад. Душа болеть не будет, что Катька в плохие руки попадет… Прекрасно все устроилось, а? Но ты мне все-таки выдай, откуда знаешь про «Палача»?
– Она говорила. Знаешь, Паш, ей все это и в самом деле чертовски не нравится…
– Ах, не нравится… А таскать на лебединой шейке и в розовых ушках годовую зарплату доброй сотенки бюджетников ей нравится? Икорку небрежно лопать с золотого ножика ей нравится? В конце-то концов, не так уж и много от нее требовалось: подыграть не всерьез на любительской сцене… Между прочим, подобные забавы на Западе сексологи прямо-таки рекомендуют, точно тебе говорю. Пробуждает угасший интерес к партнеру, привносит новые оттенки… Я ведь не маньяк, Петруччио, ни мальчиков не трахаю, ни первоклассниц. Все согласно наработкам западных эскулапов, за консультации, между прочим, серьезные денежки плочены. Ты мне скажи по правде: когда смотрел «Колючку» с «Вегасом», у тебя в штанах, часом, ничего не торчало? Торчало… Наука, Петя, вещь авторитетная…
– Так что там все-таки с палачом?
– Господи, дался тебе этот «Палач»… – в сердцах бросил Пашка. – Ну, выходит палач, этакий облом, с голым пузом, в красном, само собой, колпаке. Берет очаровательную ведьмочку и начинает ее разоблачать, в пыточный станок запихивать. Помацает немножко, не без этого… только в том-то и смак, Петруччио, что ты в любой миг можешь действо прервать и совершенно точно знаешь, что она твоя и только твоя… Как мужик мужику – здорово возбуждает.
– Палач – это Митька Елагин?
– Ну, а что? Не со стороны же людей звать. Непременно пойдут разговоры, сколько ни заплати. А Митька, должен тебе сказать, при всех своих недостатках верный, как собака. Молчок-язычок. Биография у парнишки суровая, он не в штабах кантовался, как ты, он, по секрету, кучу народу перерезал от имени государства и по его поручению – и держать язычок за зубами ох научили…
– Вот только руки придерживать его не научили, я смотрю, – не выдержав, бросил-таки Петр.
– Конкретно?
– Не хотел я говорить, но без тебя тут не справиться… Катя жалуется, он ей не дает прохода. То погладит, то тронет и ведь – на людях, Паша…
Пашка нахмурился:
– А ты не преувеличиваешь?
Петр двинул к нему бумагу:
– Только что сводку по сплетням принесли. До того дошло, Паша, что народ стал болтать в полный голос и на каждом углу.
– На каждом углу – это да… – задумчиво протянул Пашка, читая творчество Андропыча. – Но никак не в полный голос, тут уж дудки, им еще работенка не надоела…
– Все равно. Надо с этим что-то делать. Катя нервничает. Я с ним попробовал потолковать, вроде обещал завязать, но кто его знает…
– Не бери в голову, – небрежно оттолкнул сводку указательным пальцем Пашка. – Ладно… Потолкую с Митяем, меня-то он послушает. Ну, перевозбудился парнишка, дурь в голову полезла… Урегулируем. Зуб даю. С этим все, лады?
– Лады, – сказал Петр, успокоившись окончательно. – Только вот… Что за ерунда получилась с тормозными шлангами на джипере? Вокруг меня уже крутилась одна рыжая милицейская дама, ей в голову отчего-то стукнуло, что это было поку-
шение…
– А! – махнул рукой Пашка. – Опять-таки не бери в голову. Митька и в самом деле малость лопухнулся, не подумали, что я – человек заметный, а милиция нынче дерганая…
– Хорошо тебе говорить – «лопухнулся». А отдуваться – мне. Она собирается разнюхивать в конторе…
– Ну и пусть нюхает. Что она вынюхает, сам посуди? Что можно вынюхать, когда никакого покушения, естественно, и в помине не было? Покрутится и уйдет.
– Вопросики у нее с нехорошим подтекстом. Она выстраивает некую конструкцию, где фигурируем я… то есть ты, Елагин и Катя…
– Ты детективы не пишешь? «Конструкция»…
– Точно тебе говорю. Не могу пока понять, куда она клонит, но эту конструкцию определенно выстраивает.
– Ох, да пусть себе выстраивает, – пренебрежительно отмахнулся Пашка. – Шить против меня дело она не будет – нет ни основания, ни, будем циничными, заказа. А все остальное… Во-первых, не сочти за похвальбу, но братан твой – один из немногих, кто ни в чем особо грязном не запачкан. Это факт, Петруччио. Если что и было – исключительно романтические мелочи романтических времен начала