Как представляли себе богов и духов сибирские язычники? Кто они были, их боги? Воплощения сил природы, персонификации тех сил, с которыми сталкивался первобытный человек, могут быть представлены в виде различных существ. Их облик, имена и характеры, скорее всего, мы не узнаем никогда – в отличие от греческих богов, обитателей Олимпа.

Скорее всего, это были духи конкретных мест, и чем необычнее и чем сильнее проявляло себя место – погодой, минерализованной водой, открывающимися видами, тем необычнее и сильнее и дух, воплощающий в себе особенности этого места.

В более поздние времена появлялись и языческие боги, воплощавшие в себе целые природные силы или даже общественные явления, – как Посейдон олицетворял собой все море, а Меркурий отвечал за торговлю.

Можно долго и бесплодно спорить, существуют ли эти духи и боги в действительности или же они – только названия сил природы, которые человек давал им от своей слабости, от непонимания настоящих законов жизни природы. Что, правда, очень сомнительно. Это первобытный человек, который якобы так уж боялся и не понимал окружающего мира и от собственных страхов сочинял сказки про духов… Вот это-то наверняка в лучшем случае сильнейшее преувеличение!

Более интересно другое… Ученые давно заметили, что все места поклонения богам и духам находятся или ниже, или выше той поверхности земли, на которой идет повседневная жизнь человека. Не случайно ведь шаманы делили мир на три области – нижний мир, населенный чудовищами, верхний мир, населенный призрачными существами, и средний мир, где живем мы с вами. Шаманы не делали различий между существами нижнего и верхнего мира. Грубо говоря, обитатели нижнего мира не считались у них плохими или демоническими, а обитатели верхнего мира – хорошими или ангелоподобными. И те, и другие могли вредить человеку, а могли быть расположены к нему. И тех, и других можно было подкупить, привлечь на свою сторону, а сильный шаман мог их напугать или победить.

Но даже и в этом случае все равно есть разница, у кого просить помощи – у духа, обитающего в божественно-холодном, пронизанном лучами солнца воздушном высокогорном пространстве, или у чудовища, скалящего жуткую морду откуда-то из подземелья. Храмы-пещеры и храмы-вершины сильно отличаются по характеру тех, у кого там просят помощи и защиты. А постепенно начинают отличаться и по характеру просьб – ведь светлое существо, может быть не с таким уж удовольствием поможет вам резать горла врагов и разбивать о деревья головки их младенцев. А светлая радость познания и творчества может оказаться не особенно близкой как раз обитателям бездны.

По мнению ученых Франции, уже в древнекаменном веке человек в пещерах искал контакта с миром духов, которые казались ему совершенно реальными. На мой взгляд, неплохо бы уточнить, как могли выглядеть те, к кому обращался человек, чем они могли заниматься в глубинах пещер, какого рода беседы могли бы вести со своими почитателями…

Так вот, в Сибири пещерных святилищ очень немного, и, по-моему, это различие – в ее пользу. В пользу тех, кто оставил нам писаницы, – за редким исключением, никак не привязанные к пещерам и даже к районам пещер, но очень часто привязанные к различным возвышенным местам.

Опять же – к этому можно относиться, как вам будет угодно… Но писаницы всегда были местами, которые ученые воспринимали, мягко говоря, неоднозначно.

Эмоции? Или не только?

Разумеется, все ученые устроены по-разному. Степень эмоционального восприятия писаниц, вообще склонность к эмоциям у них совершенно различна, но большинство, кто охотно, кто скорее с раздражением, с недовольством признавали, что на писаницах слишком сильно присутствуют те, кто их оставлял.

По-видимому, это ощущение, «эмоциональное, но столь понятное всем, кто имел счастье побывать в подземных святилищах…» [17] в пещерах Франции проявляется сильнее всего. Там исследователь отделен от мира повседневности многотонной громадой скал, уходит в загадочный и не очень подходящий для жизни человека минеральный мир подземелья. Да к тому же он оказывается в месте, которое было как бы законсервировано самой природой, в котором все сохранилось таким или почти таким же, как было в момент создания изображений.

Вот как описывает это ощущение известный французский ученый-археолог Жак Клотт в своей книге, посвященной пещерным памятникам Франции:

«Мы были охвачены странным чувством. Все столь красиво, столь свежо, почти слишком. Время исчезло, как если бы десятки тысяч лет, которые нас отделяли от творцов этих росписей, не существовали больше. Кажется, что они только что создали свои шедевры. Мы чувствовали себя незаконно вторгшимися пришельцами. Находясь под очень большим впечатлением, мы были угнетены ощущением, что были не одни: души художников нас окружали. Мы чувствовали их присутствие, мы их раздражали» [17].

Это пишет не экзальтированная барышня и не кабинетный невротик, даже не дилетант, впервые оказавшийся в пещере. Это пишет известнейший исследователь пещерного искусства, ученый, который много часов, в общей сложности сотни рабочих дней, провел под землей, копируя и изучая рисунки ископаемого человека.

Конечно, писаницы не в такой степени действуют на человека, как закрытые на десятки тысячелетий таинственные пещерные святилища. Даже те писаные скалы, что находятся в очень большом отдалении, на больших высотах, в опасных для жизни местах. Даже и тогда речь идет о воздействии разве что сравнимом, а не о таком же по силе.

Писаницы все же находятся под открытым небом, открыты всем стихиям. А на поверхности земли человек чувствует себя куда увереннее.

И облик писаницы скромнее, она не кажется такой молодой, только что сделанной. И потому, что есть напластывания последующих эпох, и потому, что нет краски, способной оживить изображение. Если писаницы и были когда-то окрашены, то краска давным-давно унесена с них дождевой водой, ветрами и туманами, и перед нами – только «скелет» того, что когда-то сделали мастера.

Тем не менее, многие из работавших на писаницах признавались мне, что остро ощущали присутствие других. У кого-то ощущение оставалось неясным, неопределенным, на уровне желания оглянуться – вроде кто-то смотрит в спину? Или чувство неопределенного страха при движении по скальному карнизу. Кто-то ощущал присутствие другого разумного существа, со своими желаниями и волей. Отношения с этим неведомым созданием складывались весьма различно, в зависимости от многих обстоятельств. Наверное, имеет смысл привести несколько рассказов, подаренных мне в разное время.

Дело было в середине и конце 1980-х годов на Томской писанице. Эта знаменитая писаница изучалась и была издана кемеровскими археологами, и основная заслуга в этом принадлежит академику Анатолию Ивановичу Мартынову. Находится она на реке Томь, примерно в 60 километрах ниже города Кемерово. Прямо из воды поднимается скала, и только узкий уступ позволяет подойти к изображениям. Особенность Томской писаницы в том, что создана она в одну эпоху, и на ней абсолютно преобладают рисунки лесных охотников. Лоси, изображения голенастых птиц, филины, человеческие фигурки, лодки с гребцами…

Изучалась писаница с 1962 года, и на сегодняшний день исследована она очень тщательно. А многие изображения было совсем не так просто найти: приходилось отмывать скалы, сдирать с них мох, осматривать под разными углами и при разном освещении, в разное время суток. Многие изображения оказывались безнадежно разрушены временем, другие же оказывались частью громадных композиций, непонятных или почти непонятных сцен. Загадочные, полные таинственности личины, человеческие фигуры с птичьими конечностями и с разинутыми клювами, уходящие вдаль лоси, другие таежные звери.

Неподалеку, на других писаницах того же времени, открыта огромная человекоподобная фигура с огромной головой-личиной, колотушкой и длинным хвостом. Кто это? Пляшущий шаман? Первопредок? Дух, которому поклонялись в этих местах? Некому ответить…

Непросто бывает понять, как вообще ухитрялись работать древние мастера. Современные ученые строили специальные лестницы, привязывали себя веревками к ним во время работы, старались не заглядывать в пропасть, открывшуюся под ногами. Но как трудились в этих же местах, на отвесной скале мастера, у которых не было ни лестниц, ни современного снаряжения? Может быть, свисали в люльках, закрепленных по верху скалы, как это делают современные верхолазы? Или в те времена поверхность скалы была не такой гладкой, на ней были карнизы, уступы? Нет ответа.