Андрей не успел ответить, как заговорила Татьяна.

– Вы производите странное впечатление, – сказала она. – С одной стороны, нестарый и даже привлекательный мужчина. С другой – лжец. Слова по правде не скажете.

– Вы преувеличиваете, – постарался улыбнуться Андрей. – Бывает, вырывается нечаянно и правдивое слово.

Татьяна смотрела на него в упор, словно хотела загипнотизировать.

Она сердилась и стала еще красивее. У нее было лицо воительницы. Ей нашлось бы место на полотне Делакруа. В постель с ней можно лечь, только взяв пистолет.

Весь жизненный опыт Андрея, вся выработанная за долгие годы осторожность оленя в краю уссурийских тигров твердили, что Бегишев и интеллигентные дамы встретились здесь не случайно. Но что их связывало или разъединяло – Андрей не понимал и потому был беззащитен перед тем, что затевалось на этом пароходе.

После ужина Кураев сказал, что разговаривал с капитаном – оказывается, без вести пропал один из поваров. Но никто не может сказать, остался ли он в Гданьске или упал за борт. Гигантский теплоход, сотни людей, но если упадешь с верхней палубы, то умрешь от удара о ледяную воду. Даже пискнуть не успеешь.

– Эдик, – сказал Андрей, чем удивил Кураева. – Повара звали Эдик.

– Ты откуда знаешь, как его зовут?

– Случайно подслушал, еще вчера, – сказал Андрей.

Не успел Кураев отойти, как в ухо настойчиво, нагло, горячо зашептала Антонина:

– Ты с этими бабами поосторожнее. Это наши враги. Держись подальше.

– Я же с ними за одним столом, – сказал Андрей.

– Оскар приказал отсесть.

– Пускай Оскар приказывает вам, – ответил Андрей. – Я не хочу быть «шестеркой». И к тому же это подозрительно – с чего я вдруг кинусь от них бежать? Потому что твой Оскар трясется от страха перед двумя женщинами?

– Оскар ни перед кем не трясется.

– Факты говорят об обратном, – возразил Андрей.

– Ну, как знаешь. – Антонина отстала.

«Вот и плакали мои четыреста баксов», – сказал себе Андрей. А жалко. Помимо всего прочего – четыреста долларов честному доктору наук никогда не помешают.

По Копенгагену Андрей пошел погулять с дочкой Эрнестинского, но, к сожалению, потерял ее на улице магазинов. Ждал снаружи и не дождался. Потом спросил у датского дедушки, как пройти к «русалке», – и оказалось, что «русалка» ждет его метрах в трехстах от причала, где стоял «Рубен Симонов».

Русалка сидела на камне в двух метрах от берега и была такой маленькой и несерьезной, что совершенно непонятно, каким образом датчанам удалось сделать ее символом своей страны.

Вокруг носились чайки и ждали подачек от любопытных туристов.

Андрей присел на лавочку – хорошо еще дождик из Гданьска сюда не добрался. Тут же рядом села Антонина. Нигде от нее не скроешься!

О чем Андрей ей сообщил.

Антонина прижала к его бедру свою твердую горячую ногу.

– Ты мне нравишься, – сказала она. – Но у нас – моральный облик в первую очередь.

– У вас – у коммунистов?

– Неточно, но не суть важно.

– А чего ты гуляешь одна? – спросил Андрей.

Если тебе упрямо тыкают, приходится отвечать тем же.

Антонина не заметила этого.

– Мы за тобой следили, – сказала она. – С кем у тебя связь, кому докладываешь.

– И что выяснили?

– Или у тебя нет связи, или ты нас провел.

– Мучительная у вас жизнь, – сказал Андрей. – Никому не верить.

– Ты не прав, Андрюша, мы всем доверяем, и тебе тоже. Но обязаны проверять. Так нас учил Ленин.

– Кто? – Андрей забыл, что Антонина не знает о действительной сути Иванова. Или знает, но не считает нужным признаваться.

– Ленин. Вождь мирового пролетариата.

Она посмотрела Андрею в глаза. Ее зрачки высветлились. Это были яростные, но неумные глаза.

– Ох и положу я тебя в койку, – сказала женщина. – Как кончим задание выполнять, берегись меня, козел!

Она больно ущипнула Андрея за коленку.

Потом вдруг насторожилась.

– А чего ты сюда пришел? На встречу?

– Ага, – сказал Андрей. – На встречу с девушкой.

– Врешь.

– И ты ее знаешь.

– Татьяна?

Андрей не сразу сообразил, кого Антонина имеет в виду.

– Нет, – сказал он, – моя девушка с длинными волосами и живет под водой.

Он показал на русалку.

– Ну ты даешь! – Антонина с облегчением засмеялась. – А то уж взревновала. Ты же здесь единственный мужик. Тебя полюбить можно.

Она положила ладонь на колено Андрею. Ладонь была такой горячей, что прожгло сквозь куртку и брючину.

– Я страшно сексуальная, – сказала Антонина. – Ты от меня не уйдешь. И Лида тебя не спасет.

– Ну, вы меня обложили, – сказал Андрей.

– Отныне зови меня Тоней. Мне так приятнее слышать. Из твоих, блин, уст. А чего они этого железного ребенка тут посадили?

– Это русалка. Такая сказка у Андерсена была – про русалочку.

– Ага. – Антонина не помнила Андерсена. А может, болела, когда его учили в школе.

Подул студеный ветер. Будто она вызвала его, чтобы был предлог прижаться к Андрею.

Порядочный мужчина, который думает о своей жене, должен вежливо встать и отойти, этим признав, что боится прелестей Антонины и в глубине души жаждет их вкусить. Андрей ничего не боялся и потому не двинулся с места.

– Ты держись меня, – сказала Антонина, – во всех смыслах. И никому, кроме меня, не доверяй.

– И Оскару?

– И этому самому… Ильичу, физическому уроду.

– А зачем вы едете в Стокгольм?

– Особенно не доверяй этим двум бабам, которые у тебя за столом сидят. Старуха – настоящая змея. Кончишь в морской пучине.

– Кто же это хочет меня утопить? – Андрей попытался улыбнуться. Получилось не очень убедительно. Но Антонина смотрела прямо перед собой – на лебедя, который горделиво вплыл со стороны залива и принялся разглядывать русалочку, видно, они тут работали вместе, развлекали туристов.

– Найдутся желающие, – сказала Антонина.

– Ты не сказала, что вам нужно в Стокгольме.

– А почему я должна тебе говорить?

Голова ее была не покрыта, корни волос были черными, а остальная часть шевелюры светлая, почти белая.

– Странная вы компания. – Андрей повторил слова Анастасии Николаевны. – Оскар и Ленин.