говорила она себе – хотя, конечно же, объективно герцогине было едва за пятьдесят, а если говорить об Ариадне, то ей и двадцати еще не исполнилось, – давай, бабуся, повторяла Кора, отстаивай свою девичью честь. Ты сама накликала себе такого любовника.

К сожалению, борьба между царевной и разъяренным кормчим закончилась не столь мирно, как того хотелось Коре. Завершающий этап ее происходил на лесной прогалине, освещенной взошедшей луной, уже недалеко от моря, и никто не обратил внимания на схватку лишь потому, что вскрики нимф и возгласы подвыпивших гребцов все еще оглашали окрестные склоны и потому казались естественной частью пейзажа.

Отчаявшийся одолеть маленькую, но упрямую крошку кормчий не придумал ничего лучше, как врезать ей кулаком в подбородок. Нельзя забывать, что это были жестокие времена и нравы оставляли желать лучшего. Ведь лишь в Средние века, да и то лишь в определенных кругах общества, женщинам перестанут наносить удары кулаком в челюсть, чтобы сломить их целомудренное сопротивление.

Головка Ариадны дернулась, и она явно попала в нокаут.

Такой способ любви Кору возмутил. И хоть агент ИнтерГпола не должен ни в коем случае вмешиваться в деликатные ситуации, Кора вышла из темноты и спокойно направилась к могучему горбуну, который не спеша и поудобнее для себя раскладывал на траве свою жертву.

Впрочем, если задуматься, то окажется, что даже в такой ситуации, даже защищая честь женщины, которая вряд ли этого заслуживала, Кора не выпускала из виду интересов дела. Ей нужна была живая, здоровая и разоблаченная Ариадна. Ариадна же пострадавшая и, может быть, после любовного общения с кормчим вообще потерявшая способность предпринять что-либо злодейское, для планов Коры не подходила.

Итак, Кора вышла из кустов и негромко окликнула кормчего:

– Эй, обернись, насильник!

Тот не услышал.

Кора подошла поближе и похлопала его ладонью по плечу.

Кормчий вскочил и обернулся к ней. Он доставал Коре до пояса, но был шире ее втрое и скручен из мышечных канатов.

– Еще одна! – сказал он радостно, и только тут Кора вспомнила, что она совершенно раздета и притом густо исцарапана спереди, потому что вынуждена была карабкаться по кустам за этим самым негодяем. – Погоди, – сказал кормчий, после удачного романа с Ариадной поверивший в свою неотразимость для прекрасных и знатных дам, – сейчас я с этой кончу и потом возьмусь за тебя. Подождешь, крошка?

Тогда Кора повторила тот удар, которым кормчий послал в нокаут свою царственную возлюбленную. Причем надо сказать, что Кора проходила неплохую школу боевых искусств и сдала на пятерки все виды единоборств, кроме классической борьбы. Так что от ее удара в челюсть кормчий отлетел к дубу, росшему на краю прогалины, и ударился об него спиной и затылком. Дуб радостно загудел. Давно его так не ласкали. Кормчий тихо сполз по стволу и улегся плашмя на землю. Кора подошла к Ариадне, которая еще не пришла в себя, и, осторожно откинув ее тунику, чего не успел сделать насильник, обнаружила, как и ожидала, кожаный кошель для косметики, прикрепленный к внутреннему поясу. В кошельке среди пузырьков, баночек и ароматических палочек лежал миниатюрный пульт дистанционного управления. Достаточно было нажать тонким наманикюренным пальчиком на маленькую красную, в цвет маникюра, кнопочку, как громадная скала, нависшая над гротом, который Ариадна выбрала для первой брачной ночи с Тесеем, рухнет, превратив в кашицу всех, кто не догадался раньше выйти из этого грота.

Кора осторожно положила приборчик обратно, закрыла кошель и пощупала пульс Ариадны. Пульс был слабый, учащенный, но ровный. Вот-вот она придет в себя.

Кора отступила от нее, и вовремя.

Ариадна открыла глаза, и в них мутно отразились звезды и луна.

Сознание возвращалось к ней быстро. Вот ее руки метнулись к кошелю на поясе и ощупали застежку. Затем Ариадна провела руками по животу и ногам, решая, видно, для себя вопрос, получил ли кормчий свою плату за минерные работы… На том Кора оставила Ариадну и не спеша спустилась вниз, к кораблю, во- первых, чтобы проверить, чем занимается Тесей, а во-вторых, чтобы взять из своей сумки, оставленной на борту корабля, запасной хитон. Ей не хотелось привлекать к себе повышенное мужское внимание.

Корабль неподвижно застыл у берега, соединенный с пляжем длинными мостками. У мостков дежурил один из гребцов, вернее, не столько дежурил, сколько маялся. Кора отдала должное предусмотрительности Феака – Тесею достался хороший главный кормчий… но весьма посредственный помощник кормчего.

– Кто идет? – спросил гребец, хотя глаза его давно уже привыкли к темноте, к тому же светила луна и безоружность Коры была более чем очевидной.

– Это я, Кора, – ответила она и подумала: а вдруг здесь уже придумали пароли и отзывы?

Оказалось, не придумали. Но вот ущипнуть обнаженную женщину ниже спины – на это у часового хватило сообразительности.

И тут же с корабля раздался оклик:

– А ну прекрати баловаться на посту!

– Спасибо, Феак, – сказала Кора. – Я зашла переодеться.

– Когда переодеваются, то вместо новой одежды оставляют старую, – разумно возразил Феак. Он лежал, завернувшись в шерстяной гиматий, на корме, на своем рабочем месте. Отсюда ему был виден и корабль, и берег. – Резвишься? – спросил Феак, пока Кора доставала и надевала хитон и накидку, чтобы не замерзнуть ночью.

– Нет настроения, – честно ответила Кора.

Но Феак не поверил.

– Когда нет настроения, – сказал он, – то не ходят голышом, чтобы мужчине не тратить ни одной лишней секунды.

– Несчастный случай, – ответила Кора.