– Мессир! Я в ужасе! – завыл кот, изображая ужас на морде, – вас ли слышу я? Можно подумать, что перед собой я вижу одного из сапожников-гроссмейстеров!
– Что такое? – в недоумении спросил Воланд, обращаясь к доске, где офицер стыдливо отворачивался, прикрывая лицо мантией.
– Ах ты, подлец, – задумчиво сказал Воланд.
– Мессир! Опять обращаюсь к логике, – заговорил кот, прижимая лапы к груди, – если игрок объявляет шах королю, а короля, между тем, нету и в помине, шах признаётся недействительным?
– Ты сдаёшься или нет! – вскричал страдальчески Воланд.
– Разрешите подумать, – ответил кот, положил локти на стол, уткнул уши в лапы и стал думать. Думал он долго и наконец сказал:
– Сдаюсь.
– Убить упрямую сволочь! – шепнул Азазелло.
– Да сдаюсь, – сказал кот, – но сдаюсь исключительно потому, что не могу играть в атмосфере травли со стороны завистников.
Он встал, и фигурки полезли в ящик.
– Гелла, пора, – сказал Коровьев. Гелла удалилась.
– Охота пуще неволи, – говорил Воланд, – нога разболелась, а тут этот бал.
– Позвольте мне, – тихо шепнула Маргарита. Воланд пристально поглядел на неё и пододвинул к ней колено.
Горячая как огонь жижа обжигала руки, но Маргарита не морщась, стараясь не причинить боли, ловко массировала колено.
– Близкие говорят, что это ревматизм, – рассказывал Воланд, – но я сильно подозреваю, что эта
– Какая негодяйка! – возмутилась Маргарита.
– Вздор! Лет через триста это пройдёт. Мне посоветовали множество лекарств, но я придерживаюсь бабушкиных средств по старинке, не любя современных патентованных лекарств… Кстати: не страдаете ли вы чем-нибудь? Быть может, у вас есть какая-нибудь печаль, отравляющая душу, – спрашивал Воланд, глядя на огни свечей, – тоска? Я бы помог вам… Поразительные травы оставила в наследство поганая старуха бабушка…
– Я никогда не чувствовала себя так хорошо, как у вас, мессир, – тихо, отвечала умная Маргарита, – а предчувствие бала меня волнует…
– Кровь, кровь… – тихо сказал Воланд. После молчания он заговорил опять:
– Я вижу, вас интересует мой глобус?
– О, да.
– Очень хорошая вещь. Она заменяет мне радио. Я, откровенно говоря, не люблю последних новостей по радио. Сообщают о них всегда какие-то девушки, говорящие в нос и перевирающие названия мест. Кроме того, каждая третья из них косноязычна, как будто таких нарочно подбирают. Если же к этому прибавить, что они считают обязательным для себя о радостных событиях сообщать мрачным до ужаса тоном, а о печальных, наоборот, игриво, можно считать эти их голоса в помещении по меньшей мере лишними.
– А при помощи моего глобуса можно в любой момент знать, что происходит в какой хотите точке земного шара. Вот например… – Воланд нажал ножку шара и тот медленно повернулся… – видите этот зелёный кусок, квадратный кусок, бок которого моет океан? Глядите… глядите… вот он наливается огнём, как будто светится изнутри.
Маргарита, горя от любопытства, наклонилась к глобусу и увидела, что квадратик земли расширился, распался многокрасочно и превратился в рельефную карту. Она увидела горы, ленточку реки и какое-то селение возле неё. Маленькие с горошину домики взбухали, и один из них разросся до размеров спичечной коробки. Внезапно и беззвучно крыша этого дома взлетела наверх вместе с клубом чёрного дыму, а стенки рухнули, так что от двухэтажной коробочки ничего не осталось, кроме кучечки дымящихся кирпичей. Маргариту заинтересовало поведение какой-то малюсенькой фигурочки в полсантиметра вышиной, которая перед взрывом промчалась перед домиком, а теперь оказалась горизонтальной и неподвижной. Она сосредоточила свой взор на ней и, когда та разрослась, увидела, как в стереоскопе, маленькую женщину, лежащую на земле, разметав руки, а возле неё в луже крови ребёнка, уткнувшегося в землю.
– Вот и всё, – сказал Воланд и повернул глобус, – Абадонна только сегодня оттуда. По традиции он лично сам несёт службу при мне во время весеннего бала, а поэтому и приехал. Но завтра же он опять будет там. Он любит быть там, где война.
– Не желала бы я быть на той стороне, против которой он, – сказала Маргарита, догадываясь об обязанностях Абадонны на войне. – На чьей он стороне?
– Чем дальше говорю с вами, – любезно ото-звался Воланд, – тем более убеждаюсь в том, что вы очень умны. Он удивительно беспристрастен и равно сочувствует обеим сражающимся сторонам. Вследствие этого и
Воланд вернул глобус в прежнее положение и подтолкнул голову Маргариты к нему. Мгновенно разросся квадратик земли. Вот уже вспыхнула в солнце какая-то дымящаяся жёлтая равнина, и в этом дыму Маргарита разглядела лежащего неподвижно человека в одежде, потерявшей свой цвет от земли и крови. Винтовка лежала шагах в двух от него. Равнина съёжилась, ушла, перед глазами у Маргариты проплыл голубой качающийся океан.
– Вот и он, лёгок на помине, – весело сказал Воланд, и Маргарита, увидев чёрные пятна, тихо вскрикнув, уткнулась лицом в ногу Воланда.
– Да ну вас! – крикнул тот, – какая нервность у современных людей! – Воланд с размаху шлёпнул Маргариту по спине, – ведь видите же, что он в очках! Я же говорю вам… И кроме того, имейте в виду, что не было случая с того времени, как основалась земля, чтобы Абадонна появился где-нибудь преждевременно или не вовремя. Ну и, наконец, я же здесь… Вы у меня в гостях!..
– А можно, чтобы он на минутку снял очки, – спросила Маргарита, прижимаясь к Воланду и вздрагивая, но уже от любопытства.
– А вот этого нельзя, – очень серьёзно ответил Воланд, – и вообще забыть всё это сразу и глобус… и очки… Раз! Два! Три! Что хочешь сказать нам, ангел бездны?
– Я напугал, прошу извинить, – глухо сказал Абадонна, – тут, мессир, есть один вопрос. Двое посторонних… девушка, которая хнычет и умоляет, чтобы её оставили при госпоже… и кроме того, с нею боров…
– Наташа! – радостно воскликнула Маргарита.
– Оставить при госпоже не может быть и разговоров. Борова на кухню!
– Зарезать? – визгнула Маргарита, – помилуйте, мессир, – это Николай Иванович!.. Тут недоразумение… Видите ли, она мазнула его…
– Да помилуйте! – воскликнул Воланд, – на кой чёрт и кто его станет резать? Кто возьмёт хоть кусок его в рот! Посидит с поварами и этим, как его, Варенухой, только и всего. Не могу же я его пустить на бал, согласитесь!
– Да уж, – добавил Абадонна и, покачав головой, сказал: – Мессир, полночь через десять минут.
– А! – Воланд обратился к Маргарите: – Ну-с, не теряйте времени. И сами не теряйтесь. Ничего не бойтесь. Коровьев будет при вас безотлучно. Ничего не пейте кроме воды, а то разомлеете. Вам будет трудно. Пора!
Маргарита вскочила, и в дверях возник Коровьев.
