тогда, я лишь запомнил, что у вашей жены есть некая бумага, компреметирующая вас. Хорошо. Теперь представим, что с неба вам падает завещание… несколько десятков миллионов франков… В наше время завещания не пропадают: если вы откажетесь от него, все забирает государство… Предположим, вы берете эти деньги, кладете их в банк, не меняете своего образа жизни, разводитесь. Однажды, когда вы вдруг почувствуете полную свободу, вы совершаете большую покупку… Ваша прежняя жена об этом узнает. У нее полное право возбудить против вас дело, настаивая на том, что во время развода у вас были скрытые средства. Она может состряпать бумагу, сказать, что вы из-за денег хотели от нее отделаться. Это ложь, я знаю, но вы сами видите, куда это все может завести. Итак, месье, примите хороший совет: играйте открытыми картами. Это более осмотрительно. Во время бракоразводного процесса, если вы вдруг крупно выиграете в лотерею или на скачках – такие случаи бывали – не вздумайте обойти закон.

Дюваль размышлял над этим разговором. Существовал лишь один путь: что-нибудь купить, неважно что: гостиницу, кинотеатр, гараж. Вероника потребует большую сумму на свое содержание, тем хуже. Но это все же лучше, чем дележ. Он вернулся в Ниццу. Нотариус принял его подчеркнуто любезно. В присутствии двух свидетелей Дюваль подписал два документа.

– Документы на английском языке, – сказал Фарлини. – Хотите, я их переведу? На это уйдет немного времени.

– О, нет! Бесполезно. Заранее знаю, что ничего в них не пойму.

– Должен вам сказать, что мистер Хопкинс отдал распоряжение в пользу некоторых из своих коллег… К счастью для вас, он не был женат, как я уже вам объяснил. У него был брат намного его моложе, который погиб два года назад в авиакатастрофе. Трогательный штрих: Хопкинс думал, что его ребенок – девочка. Он, наверное, был храбрым человеком!

– . Смельчак, убивший мою мать. Через какое время я вступлю во владение наследством?

– О! Очень скоро. Максимум через месяц, может, раньше.

Месяц! Значит, процедура уже скоро начнется! Может, открыть все нотариусу, спросить его совета? Дюваль колебался. Гордость мешала ему. К тому же не хотелось портить о себе впечатление. Не хватало только открыть нотариусу свои сокровенные мысли.

– Я подумал и решил: мы тотчас приступим к процедуре. Как все это будет происходить?

– О! Очень просто. Мои поверенные переведут деньги на мой счет, а я их передам вам… Для этого нужен только номер вашего банковского счета.

– Вы думаете без труда их инвестировать?

– Возможно, не сразу. Нельзя допускать легкомыслия в таком деле. Вы же не торопитесь?

Месье Фарлини пристально посмотрел на Дюваля.

– Вы хотите стать единственным обладателем богатства? Не так ли? Вы правы. Необходимо предвидеть все. Над нами не капает. В нужный час я к вашим услугам, если позволите.

– Нельзя ли деньги оставить за границей?

Нотариус перестал улыбаться.

– Нет. Будем вести себя правильно, месье Дюваль, не нужно играть с огнем.

– Да нет, я сказал так, наобум. А ведь ничего об этом не знаю. Итак, я открываю счет на свое имя.

– Замечательно. Что бы вы ни предприняли в дальнейшем, обязательно сообщите о перемещении капитала директору. Объясните ему ваши затруднения. Новость не должна иметь огласки в ваших же интересах. Повторяю, это необходимо. Достаточно проболтаться, как газеты сразу же набросятся на любую информацию. На вашем месте я вел бы прежний образ жизни.

Вот, пожалуй, выход! Дюваль думал о нем уже несколько дней. Уехать! Никогда больше не видеть Веронику! Создать центр по обучению массажа с самыми новыми достижениями техники, чтобы помогать страждущим, искалеченным на дорогах… Укреплять спины, бока. Он все больше утверждался в этом проекте, видел большой дом, в окружении парка, где-нибудь под Греноблем или в Дижоне, а может в Бретани. Оживали старые мечты. Он завел бы собаку, золотых аквариумных рыбок, птиц. Он бы нес людям жизнь.

Именно в этом он видит смысл собственного существования. Его богатство таким образом стало бы беспорочным. Дюваль думал так, потому что привык к старым терминам, но по множеству признаков он должен был догадаться, что деньги уже проникли в его кровь и мысли. Теперь существовал Дюваль-богач, который все чаще занимал место прежнего Дюваля, у которого была новая манера ходить, смотреть на людей, отвечать месье Джо. По утрам во время бритья он привыкал к широкому лицу, испещренному розовыми пятнами, к лицу американца. Прежняя ненависть к богачам постепенно исчезала, если бы не Вероника, то он бы в полной мере вкусил, что значит быть самому себе хозяином. Благодаря ее существованию ему приходилось сдерживать желания: дом будет поменьше, вместо парка вокруг будет сад, больных будет поменьше… Многие калеки из-за его глупости будут лишены помощи. Отдельные слова возникли в нем словно сигналы бедствия в черном небе: раздел, вознаграждение за убытки, пенсия. Ему захотелось стать колдуном, умеющим пронзать булавкой изображение Вероники. Она символизировала собой зло, эгоизм, распущенность, грубость. Женившись на ней, Дюваль думал воспользоваться ее средствами, чтобы открыть свое дело. Она всегда знала, что равные права на доход в конце концов обернутся в ее пользу. Ну, а теперь…

Просмотрев телефонный список по найму квартир, Дюваль нашел адрес Вероники. Он отправился к ней, но встретил хозяйку.

– Мадам Дюваль в отъезде. Она мне ничего не сказала, но я видела чемодан в машине.

– Автомобиль белый, спортивный?

– Да. Выезжая, она чуть не задела велосипедиста.

Внезапная мысль осенила Дюваля: „А нет ли у нее любовника?' У него уже и раньше возникало такое подозрение, но он подавлял его, считая слишком наивным. Первый муж Вероники взял на себя всю вину. Но что это доказывало? Вот если бы любовник был на самом деле, то-то была бы удача! Все ее отлучки, поездки… Дюваль пытался припомнить… Частые смены жилья… Они легко объяснялись. Их оправдывала продажа парижской квартиры. Никаких писем… или почти никаких… Почти никаких звонков. Было над чем задуматься. В этот вечер он перерыл в доме все комнаты, словно взломщик, вещь за вещью, ящик за ящиком. Ничего. Позвонил мэтру Тессие.