— Зато пришли все остальные.
— Они-то пришли, а вы нет. Приходите после ужина в мою каюту.
— Я подумаю над вашим предложением.
— Двадцать бутылок шампанского, дорогуша. А икры-то, икры…
— Русские знают и любят великих певцов.
— Еще бы! Именно это я сказала мужу.
— Вашему мужу? А я думал, он поет Скарпиа в Бари или еще где-то… Кстати, вы хотели его убить.
— Разве вы не видели моего мужа? Он приезжал за мной на «ЗИЛе».
— Вспомнил, вы хотели подсыпать ему мышьяка.
— Он там пел в сезон Верди. Как вы думаете, зачем я поехала в Петербург?
— Когда-то я полагал, что это имеет отношение к Дидро.
— Вот вы где опять. — Не успел Кронштадт скрыться из виду, за спиной у нас выросла Снежная Королева Альма. — Как всегда! Неужели непонятно, что вас ждут внизу? Вы не понимаете, что семинар возобновляет свою работу?
— А он разве не закончился? — удивляется мой рыжеволосый соловушка.
— Нет, конечно, — обрезает ее Альма. — Проект «Дидро» не закончится никогда, он…
Под конвоем Снежной Королевы мы снова спускаемся вниз. За кассой «Блинного бара» по-прежнему сидит Татьяна из Новгорода. В дьюти-фри Татьяна из Смоленска старательно протирает запылившиеся бутылки. Но в конференц-зал вместо нашей милой старой знакомой, Татьяны из Пушкина, заходите подносом и начинает разносить нам шампанское совсем другая, чужая девушка. Ирина из Омска — так она представилась. Потихоньку подтягиваются пилигримы Просвещения. За время своих странствий Свен Сонненберг обзавелся здоровенной меховой шапкой, а Агнес Фалькман щеголяет в широкой грязноватой крестьянской юбке. Я спрашиваю, как прошла их загородная поездка. Свен, по-видимому, рассчитывал найти в русской деревне больше порядка, а общественные объединения, которые надеялась увидеть Агнес, больше не существуют. Приходят и другие: Мандерс вежливо улыбается, Лapc Пирсон мрачно кивает. Не видно только Жак-Поля Версо. Бу выходит на середину комнаты, хлопает в ладоши, поднимает бокал.
ВСЕ ВМЕСТЕ:
БУ: Позвольте вновь поприветствовать вас на борту корабля. Надеюсь, все вы хорошо провели время в прекрасной Северной Венеции?
ВСЕ ВМЕСТЕ: Да-да… Очень хорошо…
Я: Да, Бу, мы и в самом деле получили большое удовольствие…
БУ: Благодарю…
Я:…но не возражаете, если я кое-что спрошу?
БУ: Конечно не возражаю. Здесь все имеют право задавать вопросы. Прошу.
Я: Я в восторге от проекта «Дидро». Но я недоумеваю — знаете ли вы сами, что он собой представляет?
БУ: А вы не знаете?
Я: Понятия не имею. Лично я поехал, потому что нам обещали знакомство с архивом Дидро в Публичной библиотеке.
БУ: Ну и чем вы занимались в конечном счете?
Я: Ну… Я пошел в Публичную библиотеку знакомиться с архивом Дидро.
БУ: Именно так.
Я: Значит, все это было организовано, чтобы я мог ознакомиться с бумагами Дидро…
СВЕН:
Я: Почему именно столы?
СВЕН: Так мне сказал Бу. Он сказал, что Дидро был учителем всех ремесленников. Благодаря его урокам российские плотники научились делать правильные шаблоны, идеальные чертежи, сконструировали лучший в мире токарный станок, стали создавать прекрасные дворцы и памятники — и делать отличные столы.
БУ: Разве я вас обманул?
СВЕН: Ничего подобного, Бу. Столы у них действительно классные. Один я даже везу с собой…
АГНЕС: Но дело не только в столах.
Я: Ах вот как… Не только?
АГНЕС: Бу посетил наш профсоюз и объяснил, что Дидро, оказывается, разработал принципы организации труда. Он первый соотнес профессиональные навыки со свойствами личности, ремесло с идеей. Первый заговорил о проблемах передачи опыта и воспитании чувства собственного достоинства у рабочих. Это все есть в его записных книжках. Поэтому Бу подумал, что мне интересно будет посмотреть, как организованы фермерские кооперативы в России.
БУ: И, надеюсь, вы это осуществили.
АГНЕС: Не совсем. Потому что этих кооперативов больше не существует. Но Бу-то в этом не виноват.
Я: А вы, мистер Мандерс? Вы ведь не на колхозы смотреть поехали?
АНДЕРС: Нет. Я поехал, чтобы встретиться с мэром Санкт-Петербурга.
Я: Хотели поговорить с ним о столах?
АНДЕРС: Н-не совсем. Предполагалось, что тема будет сформулирована немного шире. Бу организовал нашу встречу для обсуждения некоторых проблем культурного сотрудничества между странами Балтии. В данный момент я не имею права разглашать результаты переговоров. Но если предположить, что жизнь в России когда-нибудь приблизится к тому, что многие называют нормой, могут открыться кое-какие небезынтересные возможности…
Я: Я в восторге. Вы сами-то, Бу, тоже за этим поехали?
АЛЬМА:
БУ: Ну, это просто чтобы отметить мою последнюю работу об ИИ.
Я: Честное слово, я в восторге, Бу. Это большая честь. Но ради бога — кто или что такое этот ИИ?
БУ: А вы не знаете? Искусственный интеллект — то, к чему все мы идем. Мыслящая машина. Компьютер. Имитация сознания и серого вещества. Может быть, вы помните, что именно Дидро изобрел первую такую машину. Это было приспособление для шифровки и дешифровки бумаг; предполагалось, что оно поможет дипломатам и политикам хранить секреты.
АНДЕРС: И позволит им поменьше думать.
Я: На что была похожа эта машина?
БУ: Неизвестно. Это был чистый концепт, фантазия. Почти как машина Тьюринга.
Я: Но машина Тьюринга вовсе не была фантазией. Я всегда думал, что он изобрел ее с целью взломать код «Энигмы», и эта машина стала первым компьютером.
БУ: Да, но Тьюринг хотел, чтобы она осталась фантазией.
Я: Не понимаю почему.
БУ: Он хотел, чтобы это было что-то вроде мысленных экспериментов Эйнштейна. Так он говорил. Просто элегантное интеллектуальное построение.
Я: Тьюринг хотел, чтобы его компьютер остался лишь воображением?
БУ:
