Маруся. У нас ни при чем, а у тебя при чем!
Катя. Как вам не стыдно!
Шеремет. А, вот и наши незабудудки!.. Бонжур, незабудудки!..
Хныкина. Поцелуйте от нас капитанскую дочку!
Женя. Еще захочет ли она с вами целоваться!
Шеремет. Твое счастье, Шаврова, что я сегодня на исповедь иду… Сказала бы я тебе!
Хныкина. Ну, успокойся, успокойся…
Шеремет
Хныкина. Ну, а как ты ему скажешь?
Шеремет. «Батюшка, скажу, я грешница! Я вас, батюшка, обожаю!.. Я вас боготворю!.. Я с самого рождества из любви к вам уксус пила с перцем и солью… Ужасно невкусно! Все для вас, батюшка!..»
Зина. Грищук пришел… Газету принесли, Грищук?
Катя. Какую газету? Какую газету?
Женя. А тебе и это знать надо? Я просила. Старую газету. В шкафчике моем выложить хочу…
Катя. В твоем шкафчике? Так почему Зина этой газетой интересуется? Ей до этого что?
Маруся. А почему ты этой газетой интересуешься? Тебе до этого что?
Катя. Я спросила, потому что… Вы, может, забыли, что нам никаких газет читать не позволяют… так я хотела напомнить…
Женя, Маруся и Зина
Катя. Ну, если вы так со мной, я уйду!..
Женя
Зина, Маруся и Рая
Женя
Ворона. Поскорее, Грищук, принесите дров, затопите печи… Очень холодно!..
Нянька
Женя
Маруся. Сейчас Ворона уйдет…
Зина. И Грищук воротится с дровами…
Сивка. Жозефина Игнатьевна! Невозможно! С этими бунтами просто с ума сойдешь! Все дворники на улице, печи не топлены… Мы замерзаем!..
Ворона. Сейчас, Елизавета Александровна, Грищук пришел, он затопит…
Сивка. И вообще я ничего не понимаю!.. Почему никто не пришел?
Ворона. Говорят, полиция никого не пропускает…
Сивка. Пожалуйста, Грищук… Вы видите, никто не явился, так уж вы, будьте любезны, приберите везде… Пыль там, ну, вообще чтоб было все прилично… Пойдемте, Жозефина Игнатьевна!
Женя. Ну, Нянька, говори скорей: у Блюмы был?
Нянька. Был. Никого нету. И дом на запоре.
Маруся. А газету, Грищук, вы принесли?
Нянька. Газетов, барышня, седни никаких нету…
Женя. Почему?
Нянька. Не написали… И ничего нету — извозчики не ездиют, конка не ходит… Люди тоже, как суслики в норе, по домам сидят. Вся жизнь под раскат пошла!
Женя. Ну, а почему? Почему так?
Нянька. Не знаю, Ерошенька. Неграмотный, где мне…
Женя. Так ты бы ходил между людей, толкался бы, слушал. Экий ты, Нянька, бестолковый!
Нянька. Это тоже не набаломошь делать надо, а с оглядкой… Сунешься, милая, куды не туды, так тебя сразу цоп — и в полицию. А там, известно: завяжут тебе ноги петлей на затылке — пляши, Матюша!..
Маруся. А почему тогда в людей стреляли, знает это кто-нибудь?
Нянька. Знают, барышня. Это генерал-губернатор так приказал: стреляйте в тех голодных, чтоб в другой раз не полезли!..
Женя. Я бы того генерал-губернатора самого пристрелила!
Нянька. Вот-вот! Нечего коту делать, так он стрелять!.. Пристрелишь генерал- губернатора — десять новых понаедет. Крапиву, милая, не руби — ее больше станет!..
Зина. А те, которых тогда… Их совсем убили, насмерть?
Нянька. Насмерть. Седни хоронить понесут… Это такое будет — унеси бог тепленьких! Весь город, слышно, за гробами пойдет.
Женя. Весь город пойдет…
Нянька. А мы в окна увидим — их как раз мимо нас хоронить понесут…
Маруся. Увидим мы, как же!
Женя. В эти-то стекла?
Нянька. Ох, я и забыл!.. Листки на улице раздают. Куда ж он у меня тут подевался? (
