целебной воды и изысканных развлечений, среди которых были и состоятельные, и титулованные особы, а кое-кому удавалось сочетать в себе оба этих достоинства.
Миссис Кирни уверяла теперь, что леди Сэйерс непременно выйдет замуж до начала августа, но в качестве ее счастливого избранника назывался то один джентльмен, то другой. Мисс Рут настаивала, что это будет ее новый поклонник – совсем молодой человек, наследник большого состояния, едва ли не впервые вырвавшийся из рук своих опекунов и намеренный проводить время в удовольствиях. Леди Сэйерс была не меньше, чем на шесть лет старше этого юноши, но ни ее, ни сплетниц эта разница не смущала, так как молодой человек, пусть и происходил из семьи фабрикантов с Севера Америки, собирался вести жизнь джентльмена и проявлял явные признаки влюбленности в прелестную вдову.
Виконт Стенфорд часто виделся со своими друзьями и был так же внимателен к Мередит, как и прежде. Тетушка Кэролайн пересказывала Мередит и Джессике новости, услышанные от подруг, – в городе все уверены, что виконт и мисс Бартон вскоре обручатся, и Мередит просто не могла не считаться теперь хорошенькой, раз уж ей удалось заполучить такого замечательного кавалера.
Сама мисс Бартон отчасти была с этим согласна. По настоянию тетушки и Джессики она сменила почти весь гардероб, позволила своим локонам свободно обрамлять лицо, гладкие прически были позабыты, как надеялась миссис Спрингвуд, навсегда. Обильный стол тетушки прибавил Мередит несколько фунтов там, где их не хватало, и окрасил бледные щеки нежным румянцем. Она выглядела теперь здоровой девушкой двадцати пяти лет, которой не нужно стесняться своего возраста.
В начале апреля приехала матушка Стивена с Алисией и мисс Хаммонд, и увеличившаяся компания стала часто выезжать за город, компенсируя завтраками на траве и обедами в «Серебряном олене» невозможность участвовать в городских развлечениях из-за траура мисс Хаммонд.
Мередит нашла мисс Элизабет весьма жалкой. Бедняжка сильно исхудала, ее бледность еще больше подчеркивали черные платья, а постоянно припухшие от слез глаза словно бы полиняли и казались невыразительными.
Сочувствие к осиротевшей девушке не сделало Мередит чересчур доброжелательной к ней, она прекрасно помнила, какой дерзкой была с ней юная леди в прошлом году. Миссис Спрингвуд тотчас приняла старшую миссис Грэхем в число своих подруг, Джессика опекала мисс Хаммонд, и только Алисия скучала и обижалась на требование матери проводить больше времени дома. Девочка не могла дождаться наступления следующего лета, когда должен был состояться ее дебют в свете. А пока она вынуждена была читать книги, так как чувствовала расположение к шитью еще меньше, чем к чтению. Мередит поделилась с мисс Алисией несколькими своими романами, подходящими возрасту мисс Грэхем, а мистер Уэйнхилл любезно подарил девочке экземпляр своего драгоценного сборника.
Кто в последующие недели удивил Мередит более всего, так это мистер Уэйнхилл. Много позже, поразмыслив, она поняла, что его поведение было вполне предсказуемым, если принять во внимание его романтические настроения.
Бледная и худая, мисс Хаммонд просто не могла не обратить на себя его внимание своим несчастным видом. Когда Мередит услышала, как он впервые спрашивает мисс Элизабет, любит ли она немецкую поэзию, девушка подумала, что это обычный вопрос, заданный из вежливости или, быть может, из желания отвлечь бедняжку.
Но раз от разу мистера Уэйнхилла стали чаще замечать в обществе мисс Хаммонд, увлеченно декламирующим или указывающим ей на какие-то строки в своей книге. И мисс Элизабет почти не смотрела на виконта Стенфорда, что тоже можно было счесть обнадеживающим признаком.
– Похоже, эта бедная сиротка отвечает всем его представлениям о предмете своей страсти, – заметила как-то Мередит в разговоре с подругой. – Мисс Хаммонд бледна и несчастна, а именно так описывают девушек его любимые поэты.
– Ты думаешь, он полюбит ее? – Джессика с сомнением покачала головой. – Воображаемая и подлинная страсть ведь не одно и то же. Его поэты в своих стихах и поэмах могли восхищаться возвышенными красавицами, подобными Офелии, но женились они на полных белокурых немецких девушках.
– Боюсь, от Джереми ускользнула эта двойственность германской души, – хихикнула Мередит. – Он принимает за чистую монету все, что написано ими, и мисс Элизабет в своем нынешнем виде как нельзя более соответствует придуманному им образу идеальной возлюбленной.
– Но, когда она перестанет так бурно выражать свое горе и вернется к своим прежним формам, для него это станет неприятным сюрпризом.
– Надеюсь, к тому времени они успеют пожениться, и он обретет именно такую жену, каких выбирали его кумиры. Мне кажется, его внимание льстит ей, а его стихи и в самом деле способны отвлечь от настоящих утрат ради воображаемых горестей.
– И ты не будешь расстроена, если наш друг Джереми сделает предложение мисс Хаммонд? – задавая этот вопрос, Джессика пристально вглядывалась в лицо подруги, но оно оставалось безмятежным.
– Я не люблю мисс Хаммонд, но вынуждена признать – она подходит Уэйнхиллу в большей степени, чем я. Он старше ее, а потому сможет добиться уважения невзирая на свою одержимость поэзией. Мисс Элизабет приятно его внимание, и она полюбит его оттого только, что он не жалеет ее, как все мы, а видит в ее горе некий романтический оттенок, возвышающий ее в собственных глазах.
Мередит успела немало передумать об Уэйнхилле и мисс Элизабет, но эти ли мысли раз или два в неделю мешали ей уснуть? Была ли это зависть, ревность или обида на судьбу? Днем Мередит старалась не думать об этом, она всегда находилась или рядом с друзьями или наедине с фортепьяно, и в том и в другом случае она была слишком занята, чтобы вглядываться в глубины собственной души.
– Без сомнения, я с радостью пожелаю им счастья, – уверенно прибавила она, и Джессика успокоилась.
Миссис Спрингвуд не пришла в восторг от выбора Джереми, который до сих пор не озвучил своих намерений вслух, да этого и не требовалось – целый кружок почтенных леди наблюдал за ним и готов был предсказать каждый его шаг.
– Эта бедняжка совсем лишена характера, – заявила тетушка Кэролайн. – Джереми проглотит ее, и она будет на все смотреть его глазами. Отчасти это и к лучшему, но, видит бог, она так скучна…
Мередит припомнила кое-что из язвительных замечаний мисс Хаммонд в свой адрес, но не стала спорить с теткой. Ей на память пришли слова Джессики о том, что в их компании целых четыре человека до сих пор не составили себе партию, и она подумала, что очень скоро таких останется только двое, и забот у их друзей поуменьшится. Даже Стивен Грэхем не осмелится искать невесту для виконта, а Мередит рано или поздно оставят в покое, она надеялась, это случится раньше, чем она достигнет возраста мисс Рут.
Едва ли не самое большое недоумение ожидаемая всеми помолвка мистера Уэйнхилла и мисс Хаммонд вызвала у виконта Стенфорда. С приездом старшей миссис Грэхем и ее подопечных виконт стал реже появляться в доме своего кузена, отчасти из опасений вновь стать объектом преклонения мисс Хаммонд, отчасти потому, что накопившиеся дела, связанные с управлением имуществом, требовали от виконта много времени уделять своей почте.
Поэтому, когда солнечным апрельским днем миссис Тайт пригласила друзей покататься на лодках, виконт с удивлением наблюдал, как мистер Уэйнхилл заботливо поддерживает Элизабет, укутывает ее пледом и опекает ее зонтик и веер.
Когда вся компания выбралась на пологий берег, где слуги уже приготовили все необходимое для плотного завтрака, виконт подождал замешкавшуюся Мередит, чьи оборки цеплялись за кусты и заставляли девушку сетовать на то, что она поддалась уговорам и последовала моде.
– Позвольте, я помогу вам, мисс Бартон, – любезность виконта оказалась очень кстати, и вскоре Мередит могла продолжать путь, отделавшись лишь порванным в двух местах кружевом.
– Благодарю вас, милорд, мне следовало с большим тщанием выбирать свой туалет для пикника, – смущенно заметила она.
– Вы выглядите превосходно, розовый цвет вам к лицу, почему вы не носили его раньше?
– Носила, когда мне было семнадцать, – ответила леди.
Виконт не знал, что сказать на это, чтобы не задеть самолюбие девушки, и спросил о другом.
– Мисс Бартон, я ошибаюсь, или мистер Уэйнхилл и в самом деле очень внимателен к мисс Хаммонд?
– Если бы вы были с нами в последние дни, вы бы не задавали мне этот вопрос. Мы все осмеливаемся
