Мир снова перевернулся. Сет направился к двери. Он видел, что Лорел уже села на лошадь и ждет его с нетерпением. Она настояла на дамском седле. На ней были платье травянисто-зеленого цвета с изящными складками, шляпка, тоже зеленая, в тон, украшенная оранжевыми перьями. Шляпку она приметила в магазине за день до этого и долго ею восхищалась. Сет купил ее потому лишь, что его забавляло беспокойство Лорел о деньгах. Еще ему было приятно увидеть блеск в ее глазах, когда она примерила обновку.

Теперь Сет любовался ею, упиваясь ее красотой, стараясь запечатлеть этот миг. Он понимал: через минуту все изменится.

Сет снова повернулся к Хью.

— Кто-нибудь искал меня? — равнодушно спросил он.

— Брюстер… Джонсон… Брукс! Вот как его звали! Джон Брукс. Кажется, какой-то торговец. Говорил, у вас назначена встреча. Поскольку вы в тот день венчались, я и рассказал ему…

Сет слушал, кивал, иногда задавал вопросы, мысль его лихорадочно работала, он обдумывал следующий шаг.

Ведь в действительности ничто не изменилось. Он по-прежнему оставался Пичем Брейди, и кто-то напал на его след. Была дорога каждая минута. Было безумием подумать, что здесь он будет в безопасности. Еще одной такой ошибки допустить нельзя.

Когда Сет вышел, глаза Лорел сияли, перо на шляпке задорно колыхалось на ветру. Сет снова почувствовал себя бездомным. И не напрасно.

Сету не составило особого труда отыскать то, что он искал, но это оказалось не то, что ему нужно.

Спальня Лорел, довольно просторная, была обставлена почти по-спартански. Как и в большинстве домов Чарлстона, окна поднимались от пола до потолка, отчего комната казалась еще больше. В ней стояли кровать, застеленная белым покрывалом, старый платяной шкаф, комод, столик, один стул и сундук. Вся лучшая мебель либо давно была продана, либо стояла внизу, в гостиной. Небогатая семья могла позволить себе только самое необходимое. Единственным украшением оставался любительский рисунок. На нем яркими красками были изображены дом, поля и сады. Многие детали так и не были закончены. Картина беспокоила Сета. Пейзаж казался смутно знакомым. Лорел заметила его взгляд и объяснила, что рисунок сделала ее мать в Чайнатри много лет назад, в старые добрые времена.

Лорел вышла за покупками, Сет сделал вид, что идет с ней, а сам вернулся в спальню и закрыл за собой дверь. Его нисколько не мучили угрызения совести, не только потому, что Лорел была его законной женой. Просто ему случалось совершать и худшие, гораздо худшие, поступки.

Откинув крышку сундука, Сет наткнулся на кипу оберточной бумаги и, развернув несколько слоев, увидел, что это подвенечное платье. Оно, видимо, осталось после первого венчания и бережно хранилось.

Однако это было скорее свидетельством практичности, нежели сентиментальности. Сет отложил сверток в сторону. Хранились в сундуке и другие вещи. Безделушки из тяжелого хрусталя, видимо, принадлежавшие матери Лорел, несколько книг в коленкоровых переплетах по ведению сельского хозяйства. На каждой надпись: «Огастес Синклер». В резной деревянной шкатулке лежали нитка жемчуга и медальон с прядью волос. Сет догадался, что волосы принадлежат Огастесу Синклеру, и по спине у него побежали мурашки. Словно Синклер с того света окликнул его.

На самом дне сундука лежала стопка писем, перевязанная выцветшей голубой лентой.

Сет положил все вещи обратно, оставив только письма, устроился на стуле воле окна и принялся читать.

Он намеревался быстро пробегать глазами текст, выискивая нужные сведения, но фразы завораживали.

"Любимая, чтобы снова почувствовать твое присутствие… Прелесть ночи, когда я могу мечтать о тебе… ". Сет поймал себя на том, что читает все подряд. Перед ним возник поразительно живой образ двух искренне любящих, преданных друг другу людей.

«Даже во время жестокого боя я закрываю глаза и представляю себе Чайнатри. Сгущаются сумерки, воздух напоен ароматом жасмина, квакают древесные лягушки, на веранде поскрипывают кресла-качалки. Я протягиваю руку и касаюсь твоих пальцев».

«Больше всего, любовь моя, я страдаю не из-за нас. Нам довелось узнать много радости за то короткое время, что мы провели вместе. Едва ли человек заслуживает большего, но наша малышка Лорел… Ей никогда не узнать, какое наследство по праву принадлежит ей. Война проиграна, дорогая. Мы потеряли не только наш образ жизни, мы лишились единственного, что каждый надеется передать своим детям, — будущего».

"Не волнуйся обо мне. Мой долг вернуться домой, и я не позволю янки встать на моем пути… "

И наконец, последнее письмо. Оно написано другим почерком, видимо, под диктовку.

"Не думал я, что мне придется писать это письмо. Но быть может, так предначертано судьбой. Полагаю, что Айк… — сердце подпрыгнуло у Сета в груди, — мертв, иначе я попросил бы его передать тебе это послание. Мы доверяли друг другу. Я был бы рад обратиться к нему и с этой последней просьбой. Но это, увы, невозможно. Остается лишь надеяться на твою преданность, любимая, в которой я никогда не сомневался, и на то, что мое послание до тебя дойдет, в чем я не уверен. Сделай это для меня и верь, я буду покоиться в мире, зная, что жизнь и любовь моя к тебе не были напрасными. Предай мое тело земле возле той скамьи, где мы сидели в сумерках когда-то давно и я сорвал с твоих губ первый поцелуй. Пусть только члены семьи придут на церемонию. Прими то, что я дарю тебе с последним моим вздохом и любовью. Сделай это, и я умру спокойно. Знай, моя единственная, я сделал все возможное. Нашей дорогой дочери Лорел я оставляю будущее… "

Дверь открылась. На Сета упала тень.

— Сет? — спросила Лорел полушепотом.

Он медленно поднял на нее взгляд, потом снова посмотрел на письмо.

— Он очень тебя любил.

Лорел вошла в комнату, нахмурилась, сняла шляпку и бросила на постель.

— Это письма моего отца?

Сет не стал изображать смущение. Просто не смог. Прочитанное слишком взволновало его.

— Ты не против?

— Да нет, почему же? Но ради всего святого, где ты их нашел?

— Я искал, куда бы сложить чистые рубашки, — рассеянно ответил Сет. Безобидная ложь, ведь он придумал ее заранее, на всякий случай.

Лорел швырнула перчатки на кровать, рядом со шляпой, и, улыбаясь, подошла к Сету.

— Я много лет в них не заглядывала. Когда была маленькой, часто плакала над ними.

Значит, золото действительно существовало, подумал Сет.

«Знай, моя единственная, я сделал все возможное. Нашей дорогой дочери Лорел я оставляю будущее». Тут и размышлять нечего.

Он закопал золото, как и сказал полковник, в Чайнатри. Там было тайное место, о котором знала только его жена. Из его последнего письма все абсолютно ясно. Золото ждало все эти годы.

«Нашей дорогой дочери Лорел…» Сет поднялся и подошел к окну. Надо ей рассказать. Они женаты, все, что принадлежит ей, принадлежит и ему, нет причин хранить тайну.

Однако причина все же была. Человек, подобный Пичу Брейди, мог взять полмиллиона долларов золотом, и никто ни о чем не догадался бы. Если же Лорел Синклер — Лорел Тейт — вдруг станет обладательницей состояния, каждый сыщик, юрист или банкир в стране будут стоять у нее на пути. В таком случае Лорел пришлось бы покинуть город, а на это она никогда не пойдет.

В какой- то момент Сета обуяла ярость на отца Лорел, который, желая ей добра, усложнил ситуацию. Но Сет не мог винить Огастеса. Имей мать Лорел возможность исполнить последнюю волю мужа, все сложилось бы наилучшим образом. В разгар войны никто не стал бы разыскивать богатство, спрятанное в тайнике. Едва ли нашлись бы детективы, чтобы задавать вопросы. В то далекое время они могли бы без шума воспользоваться деньгами, вложить их в какое-нибудь дело, восстановить плантацию, а то и уехать на Запад. Нет, Огастеса не в чем винить.

А вот полковник Айк все эти годы знал о кладе и, хотя называл себя верным другом Огастеса Синклера, не побеспокоился о его семье, голодавшей в то время как золото спокойно лежало в земле. Перед смертью полковник взял с Сета клятву, что тот найдет золото, хотя знал, что Лорел Синклер, законная наследница золота, живет в страшной нужде.

Сет все крепче сжимал письмо, пока бумага не захрустела, грозя разорваться.

Лорел легонько коснулась его руки.

— Тебе, должно быть, тяжело ничего не знать о своих родных, — тихо сказала она. — Я тоже сирота, но у меня по крайней мере остались воспоминания о матери и письма отца. Я знаю, как они любили меня.

Сет посмотрел на Лорел и снова отвернулся к окну.

— Я иногда пытаюсь представить себе, кем были мои родители. Как выглядели? Кем бы я вырос, останься они в живых? Это действительно тяжело — быть в полном неведении.

Лорел кивнула и прижалась щекой в его руке:

— И все же тебе повезло. Ты выжил.

— Да, — в раздумье проговорил Сет. — Тот, кто меня воспитал, желал мне добра. Только вряд ли он понимал, что такое добро.

Еще раз взглянув на письмо, Сет решил не рассказывать Лорел о золоте, потому что оставался Пичем Брейди, вором и бандитом, объявленным вне закона. Он проехал тысячи миль, чтобы отнять у Лорел наследство. Этого Лорел ему не простила бы. Сет желал ей счастья, но, оставаясь тем, кем он был, ничего не мог сделать. Единственный выход — найти золото и навсегда исчезнуть из ее жизни.

Сет улыбнулся, с улыбкой расправил измятый лист бумаги, прежде чем снова положить его в стопку.

— Твой отец так любил жену, что даже мечтал быть погребенным под скамейкой, где они впервые поцеловались.

— Ах вот где это