Визитеры представляли так называемый Комитет информации и защиты гражданских свобод (CNIL) — организацию, созданную для воплощения в жизнь Закона об информатике и свободах, в частности французского Закона о защите информации, принятого в январе 1978 года. Французский закон более строг, нежели его британский или американский аналоги, и существенно ограничивает «поименную информацию», то есть данные, содержащие имена людей. Законы Франции разрешают ее хранить, даже в самой полиции.
«Цель CNIL — и ранее и сейчас — контроль за всеми файлами компьютеров, которые могут использоваться незаконными средствами для получения доступа к поименной информации, — объясняет Лерой. — Это не относится к сугубо статистической информации. Но CNIL контролирует файлы, которые можно использовать, прямо или косвенно, для поиска любой информации, касающейся поименованных лиц.
Это означало, что если французский закон будет применен по отношению к Генеральному секретариату, то мы не сможем держать никаких файлов с именами, так как это создает возможности для «прямого» доступа к информации с именами лиц. Мы не можем даже ввести обычные данные в компьютерный файл, например по закоренелым наркомафиози или грабителям произведений искусства: как только в данных появятся имена неких лиц (как это и должно быть) и мы присвоим им свой номер файла (что необходимо делать) — это позволит найти «косвенным образом» поименную информацию в данном файле. Мы оказались в тупике! Если бы мы, руководствуясь французским законом, вводили только сугубо статистические данные: сколько в прошлом году произведено захватов наркотиков или что-нибудь в этом роде, — вряд ли это имело бы большую ценность для членов нашей организации».
И все же только это и разрешалось им делать в течение последующих пяти лет.
Когда Лерой рассказывает об этом сегодня, в потоке его слов сквозят и досада, и горечь разочарования: «Мы потеряли целых десять лет! Мы на пять лет позже — в 1980 году — установили компьютер, а затем пять потерянных лет с 1980 по 1985 год. Бесполезно притворяться, что ничего не произошло.
К счастью, в марте 1985 года было принято решение, что при цифровой обработке — и это касалось не только компьютеров, но и телекоммуникаций — технические возможности аппаратуры должны использоваться с полной загрузкой, чтобы облегчить работу исследователю. Если бы это решение не было тогда принято — а это произошло благодаря Раймонду Кендаллу,[56] — я думаю, сегодня Генеральный секретариат уже не существовал бы. Организации не нужна чистая статистика. Ну, знаем мы, что в прошлом году захватили Х тонн кокаина, но на оперативном уровне какая от этого польза? Никакой! И я это понимаю, хотя не полицейский, а только работаю на полицейскую организацию. Именно так мы работали с 1980 по 1985 год — не могли оперировать именами, «поименной информацией». Для Интерпола вопрос стоял так: или перейти на компьютеры, или умереть, но никто, кроме Кендалла, этого не понимал».
В этом деле был еще один более тревожный момент. В мае 1980 года при переговорах по новому соглашению Боссар затронул и вопрос о юридическом месте компьютера Интерпола, но согласился, что пока ситуация не выяснена до конца, Интерпол
Все же компромисс был достигнут, и в новое соглашение включен параграф о юридической неприкосновенности записей Интерпола. Но время от времени они проверялись Наблюдательным советом с целью убедиться в правильности их ведения, председателем которого в то время, да и сегодня тоже, был француз из CNIL.
Четыре года спустя вступило в силу новое соглашение о штаб-квартире. До этого ситуация была более чем скверной. Формально вся информация Интерпола, поступавшая из местных НЦБ — цифровая, аналоговая, поименная и статистическая, — по закону не принадлежала самой организации. По внутренним правилам Интерпола она была собственностью самих бюро. Интерпол выступал в роли хранителя информации, а не ее законного владельца.
И все-таки Боссар — Генеральный секретарь независимой международной полицейской организации мирился с унизительным положением, когда с мая 1980 по февраль 1984 года информация, которой Интерпол даже не был хозяином, контролировалась лишь одним государством-участником — Францией. Неудивительно, что среди членов Исполкома, других сотрудников росло недовольство. «К тому времени сильное влияние месье Непота исчезло, — вспоминает Роберт ван Хов, — и среди членов Исполнительного Комитета сложилось мнение, что французское вмешательство слишком велико. У нас возникала масса вопросов, и мы уже не удовлетворялись ролью послушной марионетки. Согласившись с тем, что многим обязаны Франции, мы не хотели более терпеть ее вмешательство во внутреннюю работу организации».
Какой же был выход из этой неразберихи? Лишь один: другая страна возьмет на себя лидерство. И это будет страна, которая не потребует столь высокой платы в виде престижа и тотального контроля.
Великобритания на эту роль не годилась. Она никогда особенно не жаловала Интерпол, причем задолго до того, как он занял позицию невмешательства по отношению к терроризму. Не влияло даже то, что в качестве главы Отдела полиции Кендалл был вторым в табели о рангах Интерпола.
К тому же Великобритания создала свое НЦБ лишь в 1949 году, и сейчас оно представляло собой всего одну комнату в Скотленд-Ярде с тремя сотрудниками. Когда сэр Ричард Джексон отправился на Генеральную ассамблею в Вашингтон в 1960 году, чтобы быть избранным президентом и тем самым повысить престиж своей страны, ему пришлось сражаться с властями за право лететь первым классом. Кендалл, несмотря на службу в Специальном подразделении, провел значительную часть активной жизни за пределами страны (в Уганде), прежде чем поступил на работу в Интерпол в 1971 году, и всегда расценивался британскими полицейскими кругами как выдающийся профессионал — но индивидуалист.
Так что претендующей стороне ожидать помощи из-за Ла-Манша не приходилось. «Глубокое разочарование деятельностью Интерпола в начале 80-х годов привело к тому, — говорит Ричард С. Стейнер, глава НЦБ-Вашингтон с 1981 по 1990 год, — что канадцы и западные немцы стали серьезно подумывать, продолжать ли им участвовать или создать собственную международную полицейскую организацию. Они были сыты по горло этим Сен-Клу с его чрезмерным французским влиянием, постоянными задержками, надуманными ограничениями и неэффективностью».
Но, как известно, они остались. И тому была веская причина: тонущий корабль решили спасать Соединенные Штаты — наполнить его паруса свежим ветром и под управлением Кендалла вместо вечно колеблющегося Боссара направить его в открытое море полноценной борьбы с преступностью.
Таково было мнение Ричарда С. Стейнера. Похожий на Буффало Билла[57] — высокий, худощавый, с длинными светлыми волосами, торчащими усиками, он стал для организации в первой половине 80-х годов тем, чем был для нее Жан Непот во второй половине 40-х. Но все началось обманчиво неспешно. «В ноябре 1980 года, — вспоминает он, — я был заместителем главы НЦБ-Вашингтон и летел на свою первую Генеральную ассамблею в Манилу вместе со Стюартом Найтом, директором Секретной службы США и вице-президентом Интерпола. Он пригласил меня сесть в соседнее кресло и сказал, что по приезде собирается выдвинуть свою кандидатуру на пост президента — Карл Перссон, шведский президент, должен был в конце Ассамблеи объявить о своем уходе. Стюарт просил меня стать руководителем его выборной кампании.
Все знали, что Жолли Бугарэн, глава филиппинской полиции и правая рука Фердинанда Маркоса, собирался оставаться, и год назад Найта просили составить ему оппозицию. Тогда он ответил отказом. Теперь Карл Перссон лично обратился к нему и попросил переменить решение. Все это делалось в последнюю минуту, наспех, но я погрузился в эту проблему и узнал много полезного.[58]
Я узнал, что наша организация подлинно демократическая. А при демократии, как мы знаем, если члены общества отказываются взять на себя ответственность в управлении организацией, она неизбежно станет неэффективной. Так и случилось. Европа и Штаты пустили дела в Интерполе на самотек. Не думаю, что в мировом сообществе существовали какие-то реальные, действенные обязательства по отношению к Интерполу.
Карл Перссон первый из послевоенных президентов руководил организацией не только номинально.
