Протеро: «Просто делай то, что нужно в первую очередь, Люси, дорогая». Никогда я еще не была так благодарна за тот небольшой опыт, который получила от мисс Протеро, обрабатывая и зашивая раны, накладывая шины и принимая роды.

Мистер Марш держал лампу и зеркало миссис Феншоу, отбрасывавшее свет на рану. Я заставила себя не думать о том, что это Ник, что это вообще живой человек. Доктор Ленгдон говорил ровным голосом, что я должна найти, что делать, чего не делать, как нащупать пулю щипцами. И, наконец, я вытащила окровавленный инструмент с мерзким куском металла.

Колени мои вдруг стали ватными, но мистер Марш резко сказал:

– Без глупостей, Люси! Еще не все.

Я снова взяла себя в руки и стала слушать доктора Ленгдона. Я промыла рану еще и еще, затем – дренаж, несколько швов, новая повязка, затем пластырь, закрепляющий повязку.

Доктор Ленгдон сделал глубокий выдох.

– Молодец, Люси! Выживет он или умрет, лучше не сделаешь.

Я сделала шаг назад. Комната плыла и уходила из-под ног, все расплывалось перед глазами. Я услышала, как захихикала и сказала вслух то, что уже давно вертелось в голове:

– Мисс Протеро однажды сказала, что придворные дамы приклеивали мушки себе на лицо пластырем…

Колени подкосились, я повернулась к мистеру Маршу, он подхватил меня, и наступила кромешная темень.

Я проснулась на матрасе в одной из верхних комнат в южной части миссии. Я услышала винтовочные выстрелы, уже знакомые по Пекину, и испуганно села. У заложенного мешками окна стояла миссис Феншоу и смотрела в небольшое квадратное отверстие в мешках, через которое в комнату проникал дневной свет. Я с трудом поднялась и подбежала к ней.

– Они атакуют?

– Да. Поднимаются на холм, – она немного посторонилась, чтобы я тоже могла смотреть. Человек двадцать «боксеров» бежали со стороны деревни. Они иногда останавливались, чтобы выстрелить. Можно было различить на них красные повязки. Мистер Феншоу сидел, скрючившись, на повозке у внешней стены и размахивал маленьким британским флагом на коротком древке.

– Почему мы не стреляем? – закричала я. – Что он там делает с флагом? Они бегут прямо на него!

– Помолчи, детка, – быстро сказала она. – Сейчас твой мистер Марш командует. Он у другого окна, – она подняла белый носовой платок, готовая высунуть руку из окна. – Этих несчастных безумцев ждет сюрприз.

«Боксеры» взобрались на холм и с криками бросились прямо к флагу. Когда им оставалось не более двадцати шагов до стены, миссис Феншоу выбросила руку в окно и замахала платком. Внизу за ней наблюдал муж. Я увидела, как он взмахнул рукой и из-за стены полетел какой-то предмет. Предмет упал прямо в центре группы нападавших, и раздался громкий взрыв. Несколько человек упали, остальные повернули назад. Они бежали, а вслед им неслись ружейные выстрелы. Стреляли из соседнего окна. Один из бежавших упал, потом еще один, и еще. Только один из упавших смог подняться и заковылял прочь, волоча ногу.

– Что это было? – прошептала я.

– Бомба, которую сделал твой мистер Марш. Порох, гвозди и кремень в банке из-под какао с запалом внутри. Сегодня они больше не появятся, я думаю, – она потянулась и пригладила свои туго зачесанные грязные волосы, придавая им некоторое подобие прически. – Как добрая христианка, я решительно против насилия, Люси. Но я также решительно против того, чтобы убивали детей, поэтому надеюсь, что Господь нас поймет. – Она посмотрела в окно, туда, где стоял ее муж и махал рукой перед тем, как кинуться бегом к воротам миссии. – Однако Стенли меня тревожит, – неуверенно сказала она. – Я иногда думаю, а не получает ли он еще и удовольствие от того, что сражается с безбожниками.

В двери появился мистер Марш с винтовкой в руке.

– Мы их проучили как следует, мэм. А, Люси, как ты?

– Хорошо. Но я не думала, что просплю так долго. Ник?..

– Спит и ровно дышит. Доктор Ленгдон говорит, что жар спадает. Ну, детка, не надо плакать. – Он обнял меня. – Беги, посиди с Ником. Я думаю, они теперь не скоро появятся. Миссис Феншоу, не могли бы вы показать наши укрепления? Мне кажется, кое-что нужно изменить.

Зеленые глаза на изможденном лице миссис Феншоу улыбались.

– Я никогда не была большой поклонницей военных, мистер Марш, но должна признать, что мне очень приятно, что вы с нами. Вы – замечательный человек.

– У меня еще кое-что осталось от моей бывшей профессии, мэм. Подходящий случай для практического применения своих знаний.

Они вместе ушли, а я отправилась в спальню. У постели Ника сидела Юлан, рядом с ней лежала самодельная пика. Она улыбнулась мне, и мы зашептались, пока я проверяла пульс и щупала Нику лоб. Лоб по-прежнему оставался горячим, но лицо было потным и казалось, что он сейчас спит глубоким, естественным сном. Юлан ушла, а я осталась у постели раненого.

Если б я смогла проникнуть внутрь его сознания, отшатнулась ли бы я с ужасом от того, что увидела? Вздрогнула ли бы от ненависти, которая привела его сюда в погоне за Робертом Фолконом? Узнала ли бы я наверняка, что причина его странного ко мне отношения лежит в глубинах больного сознания?

На его лице была щетина, и, несмотря на худобу, он был очень похож на того человека, которого я впервые увидела в тюрьме Ченгфу, когда он держал мои руки и ласково говорил со мной, чтобы помочь мне избавиться от страха.

Внутри меня что-то задрожало и стало пробуждаться такое пронзительное и сильное чувство, что мысли начали путаться. По щекам побежали слезы. С трудом понимая, что я делаю, я встала на колени, взяла его руку и прижалась к ней губами. От моих слез его рука стала мокрой, и я не понимала, почему я плачу, пока постепенно не начала осознавать, что, несмотря на страх, загадки и сомнения, я была так счастлива, как никогда раньше. Я шептала, стоя на коленях:

– Ник, дорогой Ник! – и больше ни о чем не думала.

Я не знала, сколько я так простояла, когда отодвинулась занавеска и появился доктор Ленгдон.

– Ах, Люси! Ну же, детка, не надо бояться, – тихо сказал он. – Он очень сильный и здоровый молодой человек, и я уверен, что он теперь быстро пойдет на поправку. Для него будет замечательным лекарством то, что ты рядом. Он боготворит тебя, Люси.

Я поднялась с колен и села.

– Вы говорите о том, что он сказал вчера, когда не понял, что это я?

– Да. Я подумал, что ты была слишком расстроена, чтобы обратить внимание.

– Нет. Я слышала. Но это был просто бред. Он так не думает.

– Я слышал, как он о тебе говорил и не в бреду, Люси.

– Что ж… Ник – человек необычный. Ты можешь думать, что знаешь, что он чувствует, и вдруг он меняется, и понимаешь, что ошибалась. Я прожила с ним под одной крышей не один день, я знаю, – быстро сказала я, потому что мне хотелось переменить тему. – Я так и не поняла, как ему удалось так быстро сюда добраться. Он уехал всего на восемь-девять дней раньше нас, а мы прибыли на эсминце, который идет быстрее любого гражданского судна.

Доктор Ленгдон улыбнулся. Он выглядел уже не таким уставшим и изможденным, каким был всего несколько часов назад. И я поняла, что после ужасного удара, которым было для них ранение Ника, появление мистера Марша вселило во всех новую надежду.

– Ник прибыл не на судне, он проделал большую часть пути по железной дороге.

Я удивленно посмотрела на доктора.

– Но ведь Транссибирская магистраль еще не достроена?

– Нет. Но путь уже проложен через Россию на более чем пять тысяч миль, до Сретенска. А дальше, по реке можно добраться до железной дороги, которая идет прямо до Владивостока. Оттуда он отправился на российском военном транспорте, заявив, что он военный корреспондент, и подкупив кое-кого. Весь путь отнял у него всего двадцать два дня. Ему, конечно, повезло, но на ловца и зверь бежит.

Я сказала:

– Чанг Ли заявил нам, что англичанина, который пришел в миссию, зовут Фол Коном. Мы и подумать не