Он на миг замер. Наши губы разделял лишь, вздох У меня перехватило дыхание, но Ники вдруг изменил направление и прикоснулся губами к моей щеке. То было не мимолетное дружеское чмоканье, а поцелуй взрослого мужчины, который пылает страстью, но умело держит ее в узде. Его мягкие ресницы щекотнули меня, точно крыло бабочки. Он прижался ко мне щекой, и я сильнее почувствовала его запах: аромат шампанского, цитрусового одеколона и пугающе властной сексуальности.
Он мог поцеловать меня. И знал, что я бы не воспротивилась. Но почему-то не сделал этого. Мы оба живо представили, каким был бы на вкус этот несостоявшийся поцелуй.
Ники отстранился, пристально наблюдая за мной. В эту минуту я вдруг очнулась и услышала грозный голос в своей голове: нельзя допускать ничего подобного! Ты в таком состоянии, что можешь натворить глупостей, вдобавок целый вечер объясняла ему, что мужчина обязан уважать женщину! Дура!
– Не целуй меня,– услышала я свой чуть дрожащий голос.
Ники вопросительно изогнул бровь и едва заметно улыбнулся. На его лицо падали тени. Я чувствовала себя беспомощной и незащищенной.
– А то снова превратишься в жабу,– попыталась пошутить я.
– Поцелуй, наоборот, превращает в прекрасного принца.
– Помню,– пробормотала я,– но, гм… если взглянуть на вещи с точки зрения хороших манер…
Ники вздохнул.
– Пожалуйста, не надо. Я и не собирался тебя целовать. Потому что помню про уважение и все прочее. Сегодня вечером я получил массу важных сведений о приличных девушках.
– Вот и хорошо,– произнесла я, спеша открыть дверцу и выйти из машины, чтобы не сделать ничего такого, что перечеркнуло бы все мои старания. – Я тебе позвоню.
Ники высунулся в окно.
– Буду гипнотизировать телефон.
Когда я открывала дверь подъезда, у меня так дрожали руки, что поначалу я никак не могла вставить ключ в замочную скважину. Поднявшись наверх, я обнаружила, что Нельсон ушел с Роджером в кино, а для меня оставил полпирога с курятиной в духовке и счет за газ на столе. Ощущение было, словно это не Ники, а я опять превратилась в жабу.
Несмотря на старания Ники отвлечь меня, я продолжала изводить себя раздумьями о Джонатане и поисками выхода. Сосредоточиться на чем бы то ни было, даже на рутинной работе с бумагами, получалось с большим трудом. Однако я вдруг поняла: не стоит себя мучить. На Джонатана я именно за это и сердилась – за чрезмерное увлечение делами. Поэтому, отложив счет Фрэдди Каррента, которому я помогла обновить гардероб, я взяла свою большую сумку и отправилась в Грин-парк поразмышлять.
На дворе стоял обычный жаркий летний день. Улицы кишели туристами, направлявшимися к Букингемскому дворцу, и офисными работниками, спешившими в конторы со стаканчиками кофе и бутербродами в бумажных пакетиках. Сначала я шла медленно, собираясь с мыслями, потом зашагала увереннее.
За последнее время я услышала массу различных мнений о том, как мне следует действовать, но в голове засели лишь два – Габи и Нельсона. Габи уверяла в необходимости ясно и твердо изложить Джонатану свои соображения о дальнейшем ходе моих дел (а правда, чего я боялась?). Нельсон советовал найти человека, с которым будет легко полностью расслабиться. С Джонатаном, я знала, это невозможно.
В самом начале я надеялась, что когда наладится Джонатанова личная жизнь, он заживет спокойнее. Однако теперь понимала, что пребывание в вечном напряжении – неотъемлемая часть Джонатановой сущности, как хорошие манеры – моей.
«Но ведь все начиналось так замечательно!» – спорила я сама с собой. Настолько романтические отношения стоит спасать до последнего, разве не так?
Я смотрела рассеянным взглядом на деревья и переполненные мусорные баки. Что в данном случае наиболее важное? Само представление об отношениях или мы с Джонатаном и наши истинные чувства?
Если взглянуть правде в глаза, с грустью заключила я, мы оба влюблены не в друг друга, а в выдуманные, пусть и очень романтические образы. Не принимать во внимание расчетливую бизнесменскую сущность Джонатана я никак не могла. Он был крайне сдержан, на десять лет меня старше и не понимал моих чрезвычайно сложных семейных привязанностей. Вдобавок, хоть и наверняка из лучших побуждений, стремился превратить меня в soignee и целеустремленную бизнес-леди. До поры до времени это было допустимо, но жить так до конца своих дней?.. Конечно, мы могли обзавестись домом и в Лондоне и разрываться между работами, Англией и Францией. Однако меня такая перспектива совсем не радовала.
С другой стороны, мои родители, например, умудрялись по сей день жить вместе, невзирая на все разногласия и противоречия.
Мне остро захотелось услышать еще один, последний совет, и я сделала немыслимое – позвонила маме.
Судя по шуму, она была чем-то занята.
– Алло? Мелисса? Говори громче – я у парикмахера.
Конечно, я бы хотела побеседовать с ней при других обстоятельствах, но ждать не могла.
– Мам, я знаю, что мой вопрос прозвучит странно, но… – Я прикусила губу. – Вы с папой счастливы? Я имею в виду, вместе?
– Дорогая, я говорю тебе двадцать лет подряд: мы не разведемся. Слишком недешевое это удовольствие!
– Но…
– У вас неприятности с Джонатаном? – вскрикнула мама.
Порой она, как бабушка, очень проницательна.
– Да,– ответила я, обнимая сумку.
– Что-нибудь серьезное?
Я помолчала, представляя себе, что думает о маме клиентка, сидящая в соседнем кресле.
– Да.
– Дорогая, не могла бы ты немного подождать? – Я чуть не выронила трубку, решив, что мама обращается ко мне, но тут стихло громкое жужжание. – Спасибо. Скажи Марио, что я на минутку отлучусь. Мелисса,– произнесла мама лишь самую малость потише,– я скажу тебе то, что говорила Эмери и Аллегре, когда они только собирались замуж. Да, у нас с папой не самый счастливый брак. Однако мы до сих пор вместе, потому что знаем друг о друге все – самое лучшее и самое худшее. Папа бывает невыносим. А иногда он – само очарование. Так или иначе, он всегда такой, каким хочет быть. И я тоже. По моему мнению, в этом и заключается секрет счастливых брачных союзов. В противном случае ничего не получится. Это как удалять воском усы: если притворишься кем-то другим единожды, будешь вынуждена играть эту роль всю оставшуюся жизнь.
У меня в ушах до сих пор звучали слова «само очарование».
– А, да,– добавила мама, вдруг о чем-то вспомнив,– и не забывай проверять корзину с грязным бельем. Бывает, там оказываются чужие интимные вещи.
– Спасибо,– пробормотала я несчастным голосом.
– Надеюсь, все образуется, дорогая,– продолжала мама. – Сама знаешь, Джонатан нам всем очень нравится.
– Знаю.
В том-то и состояла добрая половина проблемы. Джонатан был моим первым бойфрендом, которого приняла семья.
Отец до такой степени проникся к Джонатану симпатией, что уже прибирает к рукам мое агентство, напомнила я себе. Во всяком случае, пытается.
– Домой в ближайшее время не собираешься? – с надеждой в голосе спросила мама. – Эмери очень хочет с тобой поговорить. По-моему, как это ни печально, они совсем не ладят с няней Эг. И потом, надо решить насчет крестин…
– Не знаю,– ответила я, вешая сумку на плечо. Мои мысли были заняты отнюдь не домашними проблемами. – Ну, до скорого, мама, мне пора бежать. Надо заказать билет на поезд.
