– Я знала, что ты придешь, Дэнни, – тихо произнесла она, – все бесполезно. Ничего не выйдет, я знаю.

– Откуда ты знаешь, ведь ты даже не пыталась?

– Я чувствую это.

Во мне закипело раздражение в ответ на ее тупое упрямство, ничем не обоснованное.

– Все было прекрасно позавчера ночью, ты забыла?

– Один раз. Но никогда больше не повторится, я знаю. Так же, как этот замечательный день. Он уже в прошлом и никогда не вернется, Дэнни. Можно попытаться повторить его в точности, но волшебства уже не будет. Зато попытки вернуть прекрасные моменты неизбежно принесут горькое разочарование. Никогда ничего не повторяется в жизни.

– Знаешь что? Ты мне напомнила волшебницу из школьного спектакля, я тогда учился в пятом классе. Когда она сняла костюм и грим, оказалось, что ей сорок пять лет и у нее трое детей. А не двадцать четыре, как казалось со сцены.

Она молча отвернулась и повернулась на бок. Это было кстати. Мне не хватало мужества, но теперь ее спина приводила меня в бешенство. Я подошел и стянул с нее покрывало. Она осталась лежать лицом к стене в белой ночной рубашке с глухим воротом, длиной до коленей. У меня мелькнула мысль, что Марсия специально выбрала эту рубашку для сегодняшней ночи.

– Дэнни, – в ее голосе слышалось снисходительное осуждение, таким тоном разговаривают с детьми, – прошу тебя, пожалуйста, не будь ребенком!

Я наклонился над постелью и повернул ее за плечи к себе. Она не сопротивлялась. Я прижимал ее к себе, целовал, ласкал ее тело, она оставалась совершенно безучастной. С таким же успехом можно было обнимать резиновую куклу! Глаза ее были все время закрыты, тело расслаблено. После десяти минут самых бурных ласк с моей стороны я вынужден был сдаться. Она победила, если в этой ситуации уместно было выбирать победителя. Я даже подумал, что, может быть, она права и не стоит пытаться вернуть магические моменты позапрошлой ночи? Во всяком случае, мне не под силу. Я неожиданно выпустил ее из объятий, и она безвольно упала на постель; приняв прежнее положение, так и осталась лежать. Чем отличалась та ночь от этой? Тем, что тогда двое любили друг друга и, когда занимались любовью, все вокруг в те волшебные моменты сверкало и пылало. Сверкало и пылало!

Я вскочил с постели и направился к комоду. Чтобы скорее отыскать нужную вещь, пришлось вываливать содержимое ящиков, одного за другим. В первом было дамское белье всех расцветок, пара поясов. Во втором – в основном носовые платки, они полетели на пол в общую кучу.

– Дэнни? – Голос приобрел интонации, потеряв безразличие, проявился к жизни. – Ты сошел с ума? Какого дьявола, по-твоему, ты делаешь?

– Скоро узнаешь, – процедил я, – я тебя предупредил по-честному, Марсия Буржесс! Я еще не отступил и намереваюсь победить!

– Первым делом с утра ты займешься тем, что уложишь все на место, аккуратно и в прежнем порядке.

– Заткнись, – грубо оборвал я, берясь за последний ящик. Он застрял. Я подергал за ручки, но безрезультатно. Весь мой долго сдерживаемый гнев обрушился на несчастный ящик – я набрал в грудь побольше воздуху, рванул с победным воплем, ящик неожиданно выскользнул без всякого труда, и я с дурацким видом опрокинулся на спину и сел на полу, посреди разбросанных вещей.

– Одно из двух, – убежденно сказала Марсия, – или ты сходишь с ума, или уже сумасшедший и пытаешься бороться с болезнью непонятными физическими упражнениями!

– Совершенно верно, – я поднялся с пола, – и сейчас я собираюсь заняться упражнениями особого рода!

Наступив босой ногой на что-то острое и холодное, я подпрыгнул и посмотрел вниз. Он лежал там – кожаный ремень с серебряной пряжкой, она-то и причинила мне боль. Я наклонился, поднял ремень с пола и любовно пропустил через пальцы.

Потом резко повернулся к постели. Она тут же прикрыла глаза, делая вид, что спит. Слишком поздно! Притворство ей не поможет, я зашел слишком далеко, чтобы отступать. Приблизившись, я перевернул ее на живот, она делала вид, что ей все это глубоко безразлично. Но потом все-таки от неожиданности вскрикнула, когда я быстро закатал подол ее дурацкой вдовьей рубахи наверх к шее. Настоящая реакция последовала, когда я хлестнул ремнем по круглым высоким ягодицам, которые, как я успел заметить, снова приобрели нежно-розовый цвет.

Раздался дикий вопль, она привстала на колени, опираясь руками на кровать. Это мне не помешает, решил я, и снова ремень описал дугу в воздухе – снова вопль. Внезапно она спрыгнула на пол, и следующий удар поймал ее в дверях. С криками выбежав в гостиную, она остановилась посередине комнаты, продолжая вопить, потом рухнула на пол, и это дало мне возможность нанести пятый удар. Понадобилось шесть, я хорошо это запомнил, чтобы опять нежно-розовая часть тела загорелась, стала ярко-пунцовой. Марсия бросилась внезапно в гостевую комнату, я следовал по пятам. Последний удар настиг ее у постели, на которую она упала лицом вниз.

Я сел на постель рядом и, подождав, когда утихнут вопли и стоны, сказал сочувствующим тоном:

– Если я причинил тебе боль, то, поверь, лишь для пользы дела. Слушай, никогда ничего прекраснее в жизни не видел – все горит и сверкает.

Она перевернулась на спину, легонько вскрикнув от боли, посмотрела на меня молча, капризно выпятив чувственную нижнюю губу. Потом протянула руку, и ее пальцы затеребили поросль на моей груди.

– Все пылает и сверкает, – мягко проговорила она, – значит, запомнил, ты, дикарь, грубое животное!

Потом, захватив пучок побольше, притянула меня к себе.

Внезапно я проснулся как от толчка. В спальне было темно, но, приглядевшись, можно было различать предметы – темнота не была непроницаемой. Протянув руку, я хотел дотронуться до Марсии, но там, где недавно лежало ее теплое прекрасное тело, было пусто. Вдруг в ногах постели я уловил какое-то движение, там что-то задвигалось. У меня встали дыбом волосы на затылке. Я старался дышать ровно, делая вид, что сплю. Через пару секунд движение возобновилось, и темная фигура стала приближаться к той стороне кровати, где я лежал. Сосчитав про себя до трех, я перекатился на другую сторону постели и вскочил. Когда мои ноги коснулись пола, до меня донесся звук, похожий на мягкий удар по подушке. Я лихорадочно нащупывал кнопку выключателя настольной лампы. Наконец-то! Щелчок выключателя показался мне райской музыкой. Ровный неяркий свет ночника залил комнату.

По другую сторону кровати стояла Марсия, мягкий свет омывал ее обнаженное тело. Глаза были неестественно широко раскрыты и устремлены неподвижно в одну точку. Я посмотрел в направлении ее взгляда. Из центра подушки, на которой всего несколько секунд назад лежала моя голова, торчала рукоятка большого кухонного ножа для резки хлеба. У меня внутри все похолодело, и я с трудом проглотил ком в горле.

Не знаю, сколько времени мы так стояли. Марсия, как загипнотизированная, согнувшись, смотрела на нож, я – на нее. Вдруг она выпрямилась и удивленно покачала головой.

– Почему не вышло? – прошептала она. – Ведь я все сделала так, как она задумала…

– Марсия?! – Я хотел позвать ее тихонько, но нервы не выдержали, и имя, вырвавшись, прозвучало как бранное слово.

Она повернула голову и взглянула на меня. Я увидел, как ее глаза наполняются ужасом.

– О нет! – простонала она и затрясла головой. – Не может быть! Ты же мертв!

– Марсия. – Вторая попытка была удачнее, на этот раз голос меня не подвел. – Послушай меня…

– Нет! – Она мотала головой все сильнее. – Я никого не стану слушать, ни одного из вас! Вы все мертвы, слышишь? – И вдруг заунывно пропела:

И снова заговорила нормальным голосом:

– Ральф был первым, и с ним все было просто. Он много выпил в тот вечер, и, когда мы поехали