стороны и зарослями джунглей с другой.

— Здесь мы остановимся на ночь, — сказал Трейс, спешиваясь, — а завтра отправимся в город.

— Завтра? — возбужденно переспросил профессор Брейсфилд и опустился на землю рядом с Трейсом. — Я думал, он расположен гораздо дальше. Хотя временами мне кажется, что мы прошли почти всю страну.

Бетани слезла с мула, с трудом двигаясь от усталости. Носильщики принялись разбивать лагерь; Броуди и Рейган занялись мулами, а Трейс отправился осматривать территорию.

На закате джунгли казались таинственными и выглядели чрезвычайно живописно. Бетани невольно залюбовалась окружающей природой. Она была рада, что не поддалась на уговоры Трейса и не оставила экспедицию. Вряд ли он все еще недоволен ее присутствием. Нет, только не после вчерашней ночи.

Трейс вернулся, когда в костре уже догорали последние угольки. Его лицо было хмурым и сосредоточенным.

— Что случилось? — спросила Бетани.

— Ничего, что могло бы вызвать подозрения, — пожал он плечами.

Она подошла ближе, и провела пальцем по его сведенным бровям.

— Тогда почему у тебя такой встревоженный вид?

— Не знаю. Думаю, это беспричинная тревога.

— Ты сердишься на меня за то, что произошло на мосту? — мягко спросила она, прижимаясь к его груди.

Она откровенно флиртовала с ним, но не чувствовала ни малейшего смущения. Может быть, близость к нему придавала ей смелости? Ее дыхание участилось, взор затуманился, а тело изнывало от желания вновь ощутить прикосновение его рук. Трейс почувствовал ее состояние.

— Жаль, что мы не можем незаметно убежать от всех, — тихо сказал он. — Вижу, ты думаешь о том же, о чем и я.

— Нет… да. Я действительно думаю об этом. — Бетани покраснела.

Неужели это она открыто признается, что хочет заняться любовью? Бетани с трудом могла поверить, что она так изменилась всего за одну ночь.

Трейс прекрасно видел, что все наблюдают за ними, и это удержало его от того, чтобы немедленно заключить Бетани в объятия. Он никогда не думал, что ему будет так трудно отказать женщине.

Однако это не просто женщина, напомнил он себе. Это Бетани Брейсфилд, восхитительное сочетание монашеской скромности и безудержной чувственности. Ее ответ на его ласки невероятно удивил его прошлой ночью. Он не ожидал столкнуться с такой страстностью. Это восхищало и одновременно пугало Трейса. Теперь мысли о Бетани не оставляли его ни на минуту.

Вот и сейчас, вместо того чтобы выставить часовых вокруг лагеря, он сидел рядом с Бетани и любовался игрой света в ее волосах. Трейс быстро встал, понимая, что должен немедленно начать думать о деле.

— Не отходи далёко от лагеря, — предупредил он Бетани. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Здесь могут быть дикие животные.

— Как тот ягуар, которого мы слышали вчера?

— Да. — Трейс похлопал ладонью по револьверу и улыбнулся. — Не забывай, что ты в джунглях.

— Я помню об этом. — Бетани тоже поднялась и увидела, как загорелись желанием глаза Трейса. Ее сердце затрепетало, и она с трудом заставила себя отвернуться. — Спокойной ночи, мистер Тейлора — громко сказала она, надеясь, что глазеющие на них спутники ни о чем не догадались.

Но она не могла удержаться, чтобы постоянно не поворачивать голову туда, где находился Трейс. За ужином отец долго и внимательно смотрел на нее и наконец не выдержал:

— Дорогая, я заметил, что мистер Тейлор больше не возражает против твоего участия в экспедиции. Кажется, вражда между вами прекратилась?

Бетани покраснела и уставилась в тарелку.

— Жизнь становится намного проще, если перестать ругаться, — с трудом вымолвила она. — Я решила, что мирные отношения намного лучше.

— Да, конечно, — согласился Брейсфилд. Он отправил в рот кусочек картофеля, тщательно разжевал его и продолжил: — Бетани, ты знаешь, что я доверяю твоему мнению. Ты всегда была разумной девочкой, мне не приходилось на тебя жаловаться. Надеюсь, и на этот раз ты не дашь мне повода для беспокойства.

Бетани удивленно посмотрела на отца.

— Не знала, что ты так много думаешь обо мне, — сказала она, начиная сердиться. — Папа, если бы ты чаще разговаривал со мной, мне было бы известно, что мое мнение что-то для тебя значит.

— В твоих словах слышится обида.

— В этом нет ничего удивительного, — резко бросила она. Этот разговор всколыхнул в ней старые обиды на отца, на то, что тот больше интересовался работой, чем ее проблемами. Бетани вспомнила, что, когда она терзалась от боли после разрыва со Стивеном, отец равнодушно заметил, что без этого молодого человека их жизнь стала спокойнее. Он был прав, но ей требовалось нечто большее, чем эти холодные слова. А теперь, когда она встретила человека, разбудившего в ней женщину, отец решил выступить с критикой!

Профессор Брейсфилд недовольно взглянул на дочь:

— Я твой отец и хочу напомнить тебе… вернее, я пытаюсь…

— О, я всегда помнила, что ты мой отец, — перебила она его, — даже тогда, когда сам ты забывал об этом! — Ее глаза наполнились слезами. — Спасибо, что пытаешься уберечь меня от беды, но почему ты это делаешь? Раньше ты никогда обо мне так не беспокоился, если только я не мешала твоей работе. Как ты смеешь говорить, будто надеешься, что я не дам тебе повода для беспокойства? Поразительно, что ты вообще помнишь о моем существовании!

— Бетани, что с тобой случилось? Ты никогда не разговаривала так грубо и так…

— Откровенно? — Бетани вскочила на ноги, уронив тарелку. — Папа, я знаю, что ты никогда не поступал со мной намеренно жестоко, но от этого мне было не менее больно. Я… я… О-о-о!

Она закрыла лицо руками и бросилась прочь, оставив профессора в полнейшем недоумении. Его брови хмурились, а глаза беспомощно перебегали с одного лица на другое. Потом он увидел Трейса Тейлора, который пристально смотрел на него. В этом взгляде было столько укоризны, что Брейсфилд понял: наверное, его дочь была права. Его не интересовало ее отношение к проводнику, пока не стало слишком поздно. Призрак затерянного города лишил его возможности видеть, что происходит вокруг. Брейсфилд почувствовал угрызения совести оттого, что его эгоизм причинил Бетани такие страдания.

Профессор хотел броситься за Бетани, но тут к нему подошел Броуди и начал задавать вопросы о новом фотографическом оборудовании. Брейсфилд мгновенно отвлекся, и утешать Бетани отправился Трейс. Он нашел ее на тропинке, совсем близко от лагеря. Она дрожала от холода и злости.

— Ты слишком легко одета, — сказал Трейс, подойдя к ней. — Бетани, ты прекрасно понимаешь, что не сможешь изменить его. Даже пытаться бесполезно.

— Я не пыталась изменить его!

— Тогда зачем так расстраиваться? Все равно он не сможет ничего тебе объяснить. — Трейс обнял ее за плечи. — Хочу сказать тебе, что ты не должна оправдываться ни перед ним, ни перед кем-либо еще.

— Ты ошибаешься. Я не собиралась оправдываться или защищаться! Но мне хотелось сказать отцу, что он не вправе поучать меня. И мне не нужно твое сочувствие. Я знаю, зачем ты пошел за мной!

По ее щекам потекли слезы. Она отвернулась, но Трейс успел заметить, что она плачет, и снова повернул к себе.

— Не знаю, почему ты не хочешь, чтобы я утешил тебя. Возможно, я делаю это слишком неуклюже.

Бетани улыбнулась сквозь слезы, тронутая его словами.

— Я тоже не знаю, почему я так повела себя. Я хотела… я хочу… О, я сама не знаю, чего хочу! — Трейс коснулся губами ее уха.

— А я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, что бы ни случилось, — прошептал он.

Бетани не ожидала от него этих слов. Так он пытался сказать ей о своей любви? Она ничего не ответила, а только сильнее прижалась к нему. Его руки проскользнули под ее рубашку, согревая и возбуждая ее. Когда он коснулся ее сосков, она прерывисто вздохнула. Губы Трейса покрывали поцелуями ее лицо.

— Трейс, — прошептала она, — нас могут увидеть.

— Мне все равно. Я застрелю любого, кто появится на тропе.

Однако он все же увлек ее за выступ скалы и только там начал расстегивать пуговицы на ее рубашке. Лунный свет струился по шелковистой коже Бетани, делая ее похожей на божественную статую.

— Господи, — хрипло пробормотал Трейс, — как ты прекрасна!

Бетани была почти счастлива. Она тоже начала расстегивать его рубашку. Это было нелегко, потому что ее пальцы дрожали от возбуждения. Она уже знала, какое действие оказывают на Трейса ее прикосновения. Ее рука проникла за пояс его штанов, и Трейс тихо застонал. Быстрым движением он снял пояс с оружием, затем торопливо избавился от одежды.

Глядя на него, Бетани невольно вспомнила статуи античных богов. Его фигура словно вышла из-под резца Микеланджело или кисти Леонардо да Винчи. Трейс помог ей раздеться, продолжая наслаждаться неповторимым вкусом ее бархатистой кожи. Казалось, на теле Бетани не осталось места, которое бы он не поцеловал. Трейс всеми силами пытался растянуть прелюдию, но его возбуждение было слишком сильным. Бетани также горела от желания. Она опустилась на разбросанную одежду, и Трейс быстро вошел в нее, заставив выгнуться навстречу ему.

Ее пальцы скользили по его плечам, оставляя на коже следы ногтей, отчего он двигался еще быстрее. Возбуждение обоих нарастало с каждой секундой. Бетани чувствовала приближение оргазма, и, когда он наступил, ее тело, превратилось в пульсирующий комок. Она услышала чей-то крик и не сразу поняла, что это кричит она сама. Трейс тут же заглушил этот крик, прижавшись горячими губами к ее рту.

Бетани медленно приходила в себя, приятно убаюканная его объятиями.

— Это безумие, — сказал Трейс, прижимаясь лбом к ее плечу.