пришла сюда и бродит в поисках золотого мальчика!
Мэн-Ся тихо вздохнул.
— Теперь, когда вы признали мои достоинства и готовы объявить их перед учителем Тьянь-По, я совершенно счастлив и могу заснуть, — сообщил он.
— Нет, не спи! — возмутился Конан. — Рассказывай дальше.
— Но я рассказал достаточно для того, чтобы вы, учитель Конан, сочли меня мудрым. Я не вижу смысла продолжать, — возразил Мэн-Ся.
Конан скрипнул зубами, но было уже поздно: пользуясь своей привилегией раненого, молодой кхитаец мирно заснул, и разбудить его так и не удалось.
Конан вышел из комнаты и задумчиво прошелся по саду, окружающему господский дом на острове. Итак, «просветление» — а может быть, внушение со стороны демоницы, — открыло Мэн-Ся истинную цель гигантской женщины. Она разыскивает своего сына. Золотого мальчика.
Киммериец почти не сомневался в том, что речь идет о той самой статуэтке, которую покойный супруг Масардери привез из Вендии. С самого начала было очевидно, что статуэтка эта отнюдь не проста и заключает в себе какое-то колдовство.
Теперь, кстати, стало ясно и другое. Конан понял, почему не ощущал магических сил в Кэрхуне. Кэрхун и не был магом. Он не владел темными искусствами и не творил чар. Все делала его союзница — демоница. Узнав о горе чудовищной матери, Кэрхун разыскал ее и пообещал, что вернет ей золотого мальчика — в обмен на богатство и могущество. Очевидно, Даанли согласилась. Не могла не согласиться. Как многие низшие демоны, она доверчива, а горе сделало ее легкой добычей.
Очевидно, именно Даанли помогала Кэрхуну превращать в кровожадных монстров горы песка, костей, обломки и щепки, не говоря уж о самых простых бытовых предметах, вроде веревки или старой шкуры.
Одно оставалось для Конана не вполне понятным: почему Кэрхун одновременно пытался и жениться на Масардери, и убить ее. Но поразмыслив немного, киммериец понял, что здесь нет никакого противоречия. Если бы вдова дядюшки согласилась отдать свою руку племяннику, тот завладел бы золотой статуэткой и вернул Даанли ее сына, а демоница наделила бы Кэрхуна богатством, как и обещала. Но поскольку Масардери отнюдь не поощряла ухаживаний слишком уж настойчивого племянника, Кэрхун счел убийство упрямицы более простым путем к золотому мальчику.
И коль скоро демоница бродит в пределах видимости людей, это может означать только одно: и сама Даанли, и Кэрхун — оба уверены в том, что скоро золотая статуэтка окажется в руках демоницы, а Масардери умрет.
И только Конан может встать между несчастной женщиной и теми, кто желает ей погибели.
Конан вышел в сад в поисках Масардери. Если Мэн-Ся в своем «просветлении» догадался о заговоре против этой дамы, то Конану следует постоянно держаться как можно ближе к Масардери и быть готовым в любой миг отразить очередную атаку врага. Киммериец еще не решил, каким образом он разделается с Кэрхуном. В том, что Кэрхун умрет, у Конана не имелось ни малейших сомнений. Но пока этого не произошло, расслабляться нельзя.
— Конан!
Киммериец обернулся и едва сдержал досадливый возглас, уже готовый сорваться. Только этого не хватало! Его догонял Арвистли. Маг-шарлатан вызывал у Конана неприязненные чувства и меньше всего киммерийцу хотелось сейчас разговаривать с ним. А тот торопливо шеф прямо к Конану и на ходу сильно размахивала руками. Обычно бледное, унылое лицо шарлатана раскраснелось, глаза блестели. Он явно был чем-то возбужден.
— Конан, подожди! Я должен сказать тебе кое-что чрезвычайно важное!
— Говори, только скорей — я тороплюсь, — бросил Конан через плечо.
Настигнув его, Арвистли пошел рядом. Поскольку киммериец шагал стремительно, маг с трудом держался с ним вровень и то и дело принимался бежать.
— Да погоди ты! — взмолился он наконец.
Конан резко остановился и развернулся к нему.
— Что тебе нужно от меня? Я должен отыскать госпожу Масардери как можно быстрее, потому что ей угрожает опасность. Ясно? Не мешай и не путайся под ногами!
— Я вовсе не хотел мешать, — смутился маг. — Напротив, я хотел помочь… Точнее, я как раз собирался сказать тебе, что госпоже Масардери угрожает большая опасность…
— Кажется, я понял это без твоих подсказок, — указал ему Конан.
Арвистли свесил голову и несколько мгновений, скосив глаза, изучал кончик собственного длинного носа, а затем вскинулся:
— Значит, ты понял и насчет ритуала?
— Насчет какого ритуала? — насторожился Конан.
— Этот праздник, который устроил Кэрхун… Кое-что было действительно обыкновенным карнавалом. Все эти фонарики, музыка, угощение… Но одежда самого Кэрхуна, его танец — пет, это не имело никакого отношения к обычному маскараду. Я догадался об этом сегодня утром, когда лежал в постели и размышлял над своими впечатлениями. У меня есть привычка — сортировать впечатления и обдумывать их. Без этого я давно бы пропал…
— И сейчас пропадешь вместе со всеми своими полезными привычками, — зарычал Конан, — если будешь морочить мне голову!
Кажется, Арвистли действительно перепугался. Он втянул голову в плечи и пробормотал:
— У меня сложилось впечатление, что ты и без моих объяснений все хорошо понял… Кэрхун пытается практиковать магию. Он мой благодетель, и нехорошо так поступать по отношению к человеку, который вызволил тебя из тюрьмы…
— К демонам под лед все эти глупости! — зарычал Конан и встряхнул Арвистли так, что у того лязгнули зубы. — Говори!
— Когда я увидел его маску и костюм, когда я понял, с какой серьезностью он исполняет свой танец… Словом, я догадался.
— Демоница? — прищурился Конан, выпуская мага и обтирая ладони об одежду.
Арвистли кивнул и криво улыбнулся.
— Он провел ритуал, чтобы вызвать ее. Думаю, таким способом он вызывал ее и прежде. От нее он черпает свои магические силы.
— Да, и Мэн-Ся тоже так считает, — заметил Конан, больше для того, чтобы Арвистли не слишком радовался собственной догадливости.
Но если киммериец и хотел уязвить Арвистли, то эта стрела пролетела мимо цели. Маг-шарлатан по- настоящему обрадовался.
— Стало быть, этот кхитаец действительно соображает! — заявил он, потирая руки. — Отлично! Чем больше умных людей, тем лучше.
— Он испытал просветление, — сообщил Конан.
— Что ж, очень хорошо, очень хорошо… Идем!
— Куда ты меня тянешь? — удивился Конан.
— Как куда? Спасать госпожу Масардери!
Арвистли почти побежал по дорожке сада, так что теперь Конан едва поспевал за ним.
Служанка сообщила им, что Масардери действительно гуляла по саду, но теперь, кажется, вернулась в дом и сейчас кушает.
Не успела она договорить, как до Конана донесся шум. В доме что-то гремело и трещало, потом раздался звон разбиваемой посуды и вслед за тем — женский визг.
Арвистли позеленел.
— Бежим! — сипло каркнул он.
Киммериец уже спешил на шум. Он скрежетал зубами и проклинал себя за медлительность и недогадливость.
